Возвращение в строй

Софья за свои тридцать семь лет насмотрелась на смерть других людей предостаточно. Говорят, что долго практикующие врачи становятся циниками. Некоторые становятся, но большинство просто видит смерть других гораздо чаще обычных людей. И переживают как все, только не показывают этого. А во время такой огромной войны на некоторые чувства просто не остается сил. Поток раненых, искалеченных, обожженных, в возрасте и совсем молодых, имеющих шанс на жизнь и не имеющих его. И все они проходят через руки женщины, которая не могла иметь детей, не могла дать новую жизнь и поэтому отчаянно старалась сохранить уже имеющиеся. И слишком часто не имела возможности это сделать. А люди в этом поезде отчаянно хотели жить. Кто-то, чтобы увидеть своих близких. Кто-то, чтобы отомстить за них. А многие потому, что их жизнь еще слишком недавно началась, и им хотелось еще очень много совершить и увидеть. Острое осознание ограниченности своих возможностей пришло в первые же дни войны и сейчас душевная боль притупилась, как старая рана, к которой притерпелась, но которая будет с тобой до конца.

А этот совсем молодой младший лейтенант, почти мальчик, говорил о смерти как человек, который преодолел ту планку, когда собственный страх совершенно управляем, находится под полным контролем и никогда не сможет помешать выполнить до конца свой долг. Эта спокойная уверенность вообще нечасто встречается у людей и обычно приходит с возрастом.

- А ты помнишь свою прошлую жизнь? Тогда вспомни что-нибудь хорошее. Было же в твоей прошлой жизни что-нибудь хорошее. Да и в этой тоже. Скажи лучше, сильно болит?

- Терпимо.

- Я скажу, чтобы укол сделали. Отдыхай, ты заслужил.

Врач слегка похлопала Олега по правой руке и повернулась к девушке. Посчитала пульс, вздохнула и занялась ранеными, лежащими на нижних полках. О чем они говорили, Северов не слышал, он разглядывал проплывающий за окном пейзаж, вспоминал свое прошлое, своих родных, свое детство. Пришла медсестра, сделала укол, боль еще притупилась, он незаметно задремал. Спал он недолго, теперь пришла санитарка и покормила его жиденькой манной кашей, всего несколько ложек, но это только начало. Олег знал, что скоро силы начнут восстанавливаться.

Вечером снова пришла врач, осмотрела девушку, потом вдруг погладила ее по волосам. Когда она обернулась, Олег увидел, что по ее щекам катятся слезы.

- В этом нет Вашей вины. Я знаю, что значит ощущать собственное бессилие изменить этот мир. Но мы все равно будем и дальше пытаться это сделать.

Женщина смахнула слезы и кивнула. Этот младший лейтенант ее понимал.

- А кто она?

- Санинструктор. Ранили, когда вытаскивала раненых с поля боя. Удивительно, что до сих пор жива. Цепляется за жизнь, даже без сознания, но цепляется. А сделать ничего нельзя.

- Софья Михайловна, раненому танкисту снова плохо!

Врач ушла, а Северов снова погрузился в полудрему, иногда выныривая из нее и снова вспоминая деда и бабушку, отца и маму. Олег заснул и не видел, как ночью тихонько подошла медсестра, попыталась померить пульс у девушки-санинструктора, позвала врача. Пришел мужчина-военврач, поднес к губам девушки зеркальце, накрыл ее простыней с головой.

Когда утром поезд остановился на станции, санитары стали выносить тела умерших, унесли и ее.

Через некоторое время станция со смешным названием Грязовец осталась позади, санитарный поезд шел к Вологде.

Глава 1.9

Госпиталь, в который перевезли раненых, оказался недалеко от вокзала, ехали совсем недолго. Раньше здесь была, наверное, школа. Палаты были большими, по размеру подходящими для учебных классов. Северова поместили в командирскую палату рядом с большим окном. В него были видны одно- и двухэтажные деревянные дома, голые деревья и сугробы. Короткий ноябрьский день угасал, за окном тихо шел снег.

Все соседи Северова имели довольно серьезные раны, полученные относительно недавно, поэтому разговаривали между собой нечасто. В палате было шестнадцать коек, заполнены были все. Несколько человек лежали с ожогами, видимо летчики или танкисты, никто не стонал, молча сопели и терпели боль. Три человека были особенно тяжелыми, они редко приходили в сознание, иногда что-то бормотали, наверное в бреду. Сам Олег чувствовал себя неважно, поднялась температура, бок стал болеть намного сильнее. Сознание стало мутным, звуки доходили как сквозь вату, чувство времени размылось. Медсестра, проверявшая раненых, позвала к Олегу врача. Тот подошел, потрогал ему лоб, померил пульс и что-то отрывисто сказал. Северов не понял сказанного, но подошедшие санитары переложили его на каталку и привезли в операционную.