Возвращение в строй

Северов снова написал письма, на этот раз два. Одно снова Коробкову, где сообщил новый номер полевой почты, а второе Сотникову, в котором коротко поведал о себе и просил переслать письмо из 12 полка, если оно пришло, а также рассказать о судьбе своего штурмана.

В снежную ночь 29 декабря экипаж Баранова летал в район Рославля. Доставляли с посадкой груз для подразделения армейской разведки, забрали раненого и захваченные документы. Место посадки оказалось очень неудачным, пришлось немного поработать, чтобы убрать мешающие взлету деревья. Поэтому со взлетом подзадержались, рассвет застал их над территорией, контролируемой противником. Служба воздушного наблюдения у немцев работала хорошо, поэтому вскоре на самолет навалились немецкие истребители. Их была всего пара, но и против одного у невооруженного самолета шансов не было. Спасла погода, видимость и так была плохая, а тут снова повалил снег и Баранов умудрился увести транспортник в тучу, где их немцы и потеряли. Платой за удачу был поврежденный правый двигатель. Его пришлось выключить, но он, к счастью, не разгорелся, хотя и дымил прилично. До линии фронта было уже недалеко, перетянули на одном движке и сели на аэродроме у истребителей. Осмотр показал, что ремонт требуется большой. Кроме двигателя серьезно был поврежден лонжерон правого крыла, поэтому экипаж был увезен в Быково другим самолетом.

Комэск Бабанов пообещал выделить новый самолет в самое ближайшее время, его должны пригнать сразу после Нового Года, дня через три-четыре, так что Иван Кузьмич получил для экипажа разрешение выехать в Москву, переночевать две ночи собирались у него в квартире. Но бортмеханик Саша Фесенко, пользуясь случаем, решил навестить семью, жена с маленькой дочкой жили в Рязани, туда шел посыльный Р-5, согласились взять. Радист Коля Шмаков поехал в Серпухов, где учился в военном училище его младший брат, они не виделись с самого начала войны. Так что в Москву поехали втроем, Баранов, Северов и штурман Сергей Иванович Ковчин.

Из Быково на попутной машине добрались до Киевского вокзала, дальше пошли пешком. Иван Кузьмич жил на Арбате в просторной двухкомнатной квартире. Как летчик-миллионер и орденоносец (орден Трудового Красного Знамени и орден Знак Почета), он получил эту квартиру в 1939 году в награду за большой вклад в освоение Северного морского пути.

Москва зимы 1941 года. Северов в прошлой жизни не раз бывал в столице, но все больше по служебным делам. И как коренной ленинградец, ее недолюбливал. Теперь же он ощущал волнение, шагая по таким знакомым и, одновременно, совсем другим улицам. Ей тогда ничего не угрожало, враг спокойно сидел за океаном и наблюдал, как собственные граждане в погоне за сиюминутной выгодой уничтожают свою страну. Но сейчас враг был в двух сотнях километров от города, и положение оставалось сложным. Немцы всегда рвались к столице государства, захват которой ранее всегда приводил к капитуляции противника, и, хотя остановить их получилось, все понимали, что опасность не миновала, враг еще очень силен и до победы еще очень и очень далеко. Напряжение, казалось, висело в воздухе. По улицам ходили патрули. Летчики уже несколько раз предъявляли свои документы. Немногочисленные прохожие уважительно рассматривали трех мужчин в хорошо подогнанных шинелях, затянутых в портупеи, в начищенных сапогах.

Авиаторы шагали по Арбату в сторону центра города. Выросший в Приморье Ковчин в Москве бывал в столице всего несколько раз, да и то, как правило, проездом и теперь с интересом осматривался по сторонам. А вот коренной москвич Баранов помрачнел. Он любил этот город, хотя и проводил больше времени, мотаясь по всему Союзу. Он любил гулять по этим улицам и скверам, любоваться видом с Воробьевых гор, смотреть на небо с балкона своей квартиры. А теперь это был город, который подготовился к встрече врага, к боям на своих улицах. Иван Кузьмич был неисправимым романтиком. Поэтому он стал пилотом, поэтому отказывался от начальственных должностей. Это означало бы, что он перестанет летать, а это было выше его сил. В душе он остался все тем же романтичным юношей, каким был двадцать лет назад. Сейчас он поймал себя на мысли, что изменился не только облик города. Изменились и люди, они стали другими. Их намного меньше, чем в мирное время. Некоторые были встревожены и испуганы, некоторые мрачны и полны решимости. Но каждый из них своим взглядом словно задавал ему вопрос – а что сделал ты, чтобы не пустить врага к своей любимой Москве?

- Сюда, - буркнул Баранов и свернул во двор.

В квартире у Ивана Кузьмича было чисто, соседка убирала раз в неделю, но видно сразу – квартира холостяцкая. Это Северов, как холостяк со стажем из прошлой жизни, определил сразу.

- Ну, располагайтесь, друзья. Но обедать мы будем в одном замечательном месте, надеюсь, там все осталось по-прежнему.