Возвращение в Терпилов

Дом был окончательно и бесповоротно разрушен. Левая стена, обращённая к нам, обвалилась совсем, обнажив покрытые сплошным слоем сажи интерьеры здания. Каминная труба, прежде возвышавшаяся над крышей, висела на одной арматуре, а в самой черепичной кровле зияли огромные пробоины, из которых яростно рвался огонь. Стало ясно, что особняк обречён – повреждённые взрывом перекрытия вскоре догорят, и здание обрушится. В этом жутком зрелище было что-то настолько угнетающее и одновременно притягивающее, что мы с Иннокентием невольно переглянулись. Саша на пожар не смотрел: присев на надгробие, он беззвучно всхлипывал, закрыв лицо ладонями. Его горе в утешении не нуждалось. Беззвучно подав молодому человеку руку, я помог ему подняться и медленно повёл к машине. «Мерседес», брошенный преступником, стоял тут же: осыпанный щебнем и пеплом, с открытыми дверьми, он хищно щерился своим тёмно-красным кожаным нутром, похожим на распахнутую пасть хтонического чудовища…

Усадив Сашу в «Гольф», я принёс ему бутылку воды, а сам, отойдя в сторону, принялся звонить Ястребцову. Надо было попросить Николая вызвать медиков, пожарных и спасателей: вдруг случилось чудо, и под завалами остались живые? От вызова меня отвлёк Иннокентий.

– Смотрите! – волнуясь, указал он на пожар.

– Что?

– Да вон же! Это она!

Я напряг зрение. На фоне горящего здания, еле заметная, мелькала тонкая фигурка. Бушевавший пожар то окутывал её клубами дыма, то ярко высвечивал призрачно-голубым сиянием. Идя неуверенной, спотыкающейся походкой, она и сама казалась дрожащим язычком пламени.

– Саша, Саша! – обернулся к машине Иннокентий.

Но Васильев уже сломя голову летел вверх по холму. Мы быстро пошагали следом. То в самом деле была Соня – измазанная в саже, в расстёгнутом пальтишке с оторванным воротником, в одном сапожке, но живая и здоровая. Невозможно передать подробности этой встречи – молодые люди обнимались и целовались, награждая друг друга влюблёнными взглядами, которые растопили бы камень. Саша попробовал донести девушку до машины, но это усилие полностью истощило его, и он рухнул бы на землю как сноп, если бы мы с Иннокентием не поддержали его под руки.

Рассказ Сони был короток: Францев, видимо, следивший за нашей компанией с самого начала из своего припаркованного в деревне автомобиля, силой посадил девушку в машину. Дорогой он почти не разговаривал, Софья лишь заметила, что он очень нервничает. Остановившись возле злосчастного дома, Борис потянул девушку за собой. Подземный ход находился под одной из могильных плит, и чтобы открыть его, надо было повернуть шишечку на ограде. Спустившись в подземелье, Борис устремился по длинному неотделанному земляному тоннелю, освещая путь фонариком мобильного телефона. На другом его конце была металлическая дверь. Францев рванул ручку, но та не открылась. А затем случилось странное.

– Он и так и так налегал на дверь, а она не поддавалась, – слабым голосом рассказывала девушка, переводя усталый взгляд с меня на Сашу. – Сначала ругался, что, мол, заело, но потом убедился, что она закрыта на замок. Мне кажется, это очень удивило его, он даже растерялся как-то и ужасно беспомощно посмотрел на меня… Затем, словно вспомнив о чём-то, полез в карман и достал ключ. Но в замок не вставил, а как бы некоторое время размышлял… Наконец, отступил назад и уже сделал несколько шагов обратно по коридору, но опять остановился. Я увидела, что он в растерянности, и стала его уговаривать сдаться, сказала, что всё кончено, что все всё знают… Он молчал и только улыбался странно…

Девушка поспешно вытерла влажные глаза бумажным платочком, поданным Сашей.

– Наконец, глянул на меня, и вдруг спрашивает: А помните, как мы к Афанасьевым ездили? Афанасьевы – это семья одна, которым мы помогали, там девочка с полиомиелитом, и мы лекарства доставали… Ну не важно… Я очень удивилась и вопросу, и тому, что вдруг на «вы» ко мне. Смотрю на него во все глаза, слова сказать не могу. Он улыбнулся, знаете, по-доброму как-то, отпустил мою руку, а сам к двери пошёл. Я стою на месте, шевельнуться не могу, а он коротко обернулся и рукой махнул: иди, мол, уходи. Я пошла, но всё спотыкалась в этом тоннеле о камни и падала. Вдруг чувствую – светло стало и поняла: это он телефоном мне подсветил. Дошла до выхода, уже полезла по лесенке, и вдруг этот взрыв… Меня так оглушило, что сознание потеряла. А когда очнулась, то кое-как взобралась наверх. Впотьмах нащупала ручку на люке и вылезла наружу. Ну вот…

– Знал он, видимо, что его ждёт, – тяжело вздохнул Саша. – Это не гибель была, а самоубийство.

Мы замолчали.

– Интересно, что ему нужно было в особняке? – спросил Иннокентий.

– Может быть, деньги там лежали, или документы ценные, которые он рассчитывал обменять на свободу… – пожал плечами я.

– Ну а что нам дальше делать? – кротко обратилась Софья к Саше, который бережными движениями тонких пальцев, словно боясь ненароком повредить хрупкую вещь, гладил её по волосам.

– Дальше полицейских ждать будем, – вместо парня пояснил я. – Я уже вызвал, скоро приедут.