Возвышение падших (СИ)

— Повторяю, я не подчинюсь вам. Я — великий визирь этого…

Мустафа-паша не договорил, так как едва Карахан Султан лениво взмахнула рукой, на его шее затянулась верёвка, и с каждой секундой грубые руки охранника стягивали её всё сильнее и туже.

— Вы — никто, — ухмыльнулась султанша, спокойно и невозмутимо наблюдая за тем, как задыхается Мустафа-паша, хрипит и кашляет. — Да, вы — великий визирь, но сейчас это не спасёт вас от смерти. Вас спасёт только одно моё слово. Жизнь или смерть — выбирайте. Если вы сделаете правильный выбор, я произнесу это слово, и вы будете продолжать жить ради службы мне. Если нет…

Карахан Султан сделала многозначительную паузу, и Мустафа-паша, задыхаясь и дёргаясь, отчаянно закивал. Она взмахнула рукой и произнесла: “Довольно”. Охранник ослабил веревку на его шее, и Мустафа-паша, кашляя, упал на пыльный мраморный пол.

— Теперь вы на моей стороне, не так ли, Мустафа-паша? Я могу на вас рассчитывать?

Тот снова отчаянно закивал, и, лёжа на мраморном полу на спине, слезящимися глазами посмотрел снизу вверх на Карахан Султан, стоявшую над ним.

— Прекрасно. Где письмо шехзаде Баязида?

— Я… я сжёг его, — прохрипел Мустафа-паша, но, увидев злость и негодование, вспыхнувшие в ярко-зелёных глазах султанши, поспешил добавить: — Но я расскажу… Похоже, шехзаде Баязид не получил… — он говорил с трудом, запинался и периодически заходился кашлем. — Не получил моего письма или проигнорировал его. Потому что в своём письме обвинял меня и весь Совет Дивана во лжи. Будто бы мы, воспользовавшись состоянием повелителя, незаконно объявили наследником… шехзаде Мехмета, дабы использовать его. Он ребёнок, его мать-наложница не будет допущена к власти, а Совет Дивана будет править. Тем самым придёт конец султанату. Так он написал.

Карахан Султан посмотрела на Касима-пашу, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, будто ведя мысленный диалог.

— Впредь ничего не предпринимайте без моего позволения. Ждите приказов.

Сказав это, Карахан Султан обошла лежащего на полу Мустафу-пашу и покинула комнату. Касим-паша, последовавший за ней, проходя мимо поверженного великого визиря, остановился и ухмыльнулся.

— Поначалу я тоже пытался не поддаваться, но Карахан Султан всегда добивается желаемого. Если хотите продолжать жить, не стойте у неё на пути.

Касим-паша покинул комнату, следом за ним ушла его охрана, а Мустафа-паша, с трудом сев на полу, презрительно оглядел себя и горько усмехнулся.

Вечер.

Дворец Гевхерхан Султан.

В эти дни неопределённости, страха и борьбы за османский трон, идущей несмотря на то, что султан Орхан всё ещё жив, хотя и пребывает в бессознательном состоянии, жизнь Гевхерхан Султан шла своим чередом.

После смерти мужа она посвятила всю себя детям и младшим братьям, которых взяла на воспитание после смерти Шах Султан.

Её дочь Фюлане Султан росла похожей на неё, спокойной и рассудительной.

Султанзаде Искандер, который был младше Фюлане Султан на два года, походил на отца, из-за чего Гевхерхан Султан относилась к нему нежнее и трепетнее, чем к другим детям.

Её младшие братья, султанзаде Ферхат и султанзаде Абдулбаки, росли похожими на своих отцов и разными по характерам.

С этими четырьмя детьми было неразрывно связано существование Гевхерхан Султан, и она толком не знала о том, что происходит в султанском гареме, в Топкапы и в государстве.

Поэтому сегодня, когда напряжённый и взволнованный Мустафа-паша прибыл в её дворец, чтобы по обыкновению увидеться со своим сыном, султанзаде Абдулбаки, Гевхерхан Султан не могла взять в толк, о чём он говорил.

— Абдулбаки могут использовать, чтобы повлиять на меня. Султанша, я беспокоюсь не только о нём, но и о вас и о вашей семье. Будет лучше, если вы на время уедете из Стамбула, причём, тайно и далеко.

— Что происходит? — непонимающе спросила Гевхерхан Султан. В её груди сердце забилось тревожно и испуганно. — Никто не посмеет причинить вред мне, моим детям и моим братьям. Мы — представители османской династии.

— Повелитель при смерти, его наследником выбран маленький ребёнок, а шехзаде Баязид взбунтовался и с войском остановился подле Стамбула. Во всём государстве накалилась обстановка. Совет Дивана затопила волна страха, неопределённости и жажды власти. В подобной атмосфере пришли в движение силы, которые разжигают пламя войны в самом сердце Османской империи.

— Что… — ошеломлённо выдохнула султанша, осеклась и попробовала снова: — Что это за силы?

— Не стоит вам вмешиваться в это, — отрицательно покачал седовласой головой Мустафа-паша и отчего-то нервно потёр покрасневшую шею. — Собирайтесь. Завтра отправитесь в Эрзурум. Никому ни слова. Никто не должен знать о том, что вы направляетесь туда. Я организую для вас охрану, а в Эрзурум отправлю письмо с приказом подготовиться к вашему приезду.

— Не пугайте меня, — прошептала Гевхерхан Султан, от испуга понизив голос, будто их могли подслушать. — Расскажите, что происходит. Прошу вас. Я не уеду, пока не пойму, в чём дело.

— Я не могу подвергать вас риску. И это я прошу вас: послушайте меня, собирайтесь и уезжайте.

— А Хюррем?