Возвышенное. После падения. Краткая история общего чувства

2. Жизнь как искусство (эстетический стиль, театрализация). Роскошь или «показное или демонстративное потребление». Аристократия. Совершенно иной порядок мы находим в том, что определяется как искусство жизни, или жизнь как искусство. Искусство жизни есть истинно эстетическая проблема, высшее из искусств – то, которое придает жизни статус произведения искусства. Если в первом случае образцы поведения меняются столь часто, сколь это необходимо, чтобы субъект развивал свое искусство жить, то во втором, – образец неизменен и не может быть отменен, ибо образец и есть сама жизнь, получившая ту высшую форму, которую невозможно ни преобразовать, ни отменить, она дана как таковая и ей следуют как Закону самой жизни. Временная структура искусства жить может быть противопоставлена пространственным локализациям образца (как искусства жизни). Образец или канон вводит порядок запретов, ибо сам является принудительным и высшим правилом, т. е. Законом. Подражают тому, чему нельзя не подражать. Прямо-таки напрашивается различие между двумя этиками (экономиями) удовольствия, которое выстраивается по разделу между искусством жить и искусством жизни (жизнью как искусством). Причем этапы искусства жить и искусства жизни сменяют друг друга, никогда не смешиваясь, оставаясь всегда рядом, но никогда искусство жить не могло отменить высшую иллюзию: жизни как искусства. Как только доминирующие в обществе силы принуждения и внешнего контроля усиливаются, так тут же разрастается сфера театрализации жизни, в то время как ослабление этих механизмов внешнего принуждения к образцу сразу же ставит вопрос об искусстве жить. Не стоит это путать с эскапизмом, «уходом от жизни», это нечто совершенно иное. Скорее это уход в частную жизнь, противопоставление ее жизни общественной.

Обратим внимание на те многочисленные трудности, которые встали перед Ж. Лаканом в определении понятия желания. Я, со своей стороны, не хочу противопоставлять желание переживанию. Более того, я полагаю, что желание и переживание не противостоят друг другу, а скорее дополняют и даже являются составляющими единой матрицы аналитик существования. Для Лакана очевидно, что желание должно исполниться. Другой вопрос: как? Ведь само желание – это знак «нехватки». «Желание – это отношение бытия к нехватке. И нехватка эта как раз и есть нехватка бытия как такового. Это не просто нехватка того или иного, а нехватка бытия, посредством которого сущее существует»[203] . Пожалуй, здесь Лакан следует и духу, и букве психоанализа. Основная мысль его заключается в обратимости психобиологического феномена желания: исполняясь, оно обращается на самое себя. Желание не может быть исполнено, минуя то, что желается (в этом оно отличается от влечения, которое при своей чисто инстинктивной природе не имеет определенного объекта). Желание исполнятся не там, где есть желаемое, но там, где оно могло бы быть, если бы исполнение желания состоялось непосредственным образом. Вот откуда рождается вся лакановская стратегия введения в аналитику символического поля. Желаемый объект, перемещая желание в символическое поле, дает ему место, символизирует. Другими словами, обратимость заключается в первоначальной нехватке, которая постоянно компенсируется развертыванием дополнительных мест в символическом порядке (структурированном как язык). Если в данном случае мы говорим о переживании, то имеем в виду то, что желание исполняется через отказ от него. Переживание – это отказ и суд. В переживании завершается желание, и в качестве пережитого предстает отказ от его исполнения.