Впереди дальняя дорога

Потом слышим: арестовали ее сожителя и увезли в областную тюрьму. За всякие темные дела ему суд вынес наказание — пятнадцать лет колонии строгого режима. К Антонине милиция начала цепляться, проверять, на какие деньги дом куплен. Пришлось вступиться. В доме пирушки прекратились. Антонина нигде не работала, носа на улицу не показывала, жила тем, что всякое накупленное распродавала. Скромно жила. Тут и отец вдруг явился. Привел Константин дом в порядок, обставил его по-новому, на заводе начал работать. Думал я, что жизнь у Базовских пойдет, отогреется возле него дочь, да и Косте легче — не один. Да почему-то не заладилось у них. Что у них происходило наедине с отцом, какие разговоры — этого не знаю. Только однажды Антонина пропала. Оставила отцу коротенькую записку, что уезжает в свои далекие края, просит простить ее, и пропала... Ни письма, ни открытки с тех пор... Вот что мне про Антонину известно.

Он потер руки, словно они у него замерзли.

— Объявилась!.. Скажи, пожалуйста... Домой и глаз казать не хочет? — Он сидел, грустно покачивая головой. — С вами будет ездить?

Я подтвердил.

— Помягче вы с ней, шоферня. Ведь вы народ, что там говорить, грубоватый. Ранена ее душа, видать, крепко. Расспросил бы ее поосторожнее, как и что у нее. Не обижая и не задевая. Думает ли к отцу заглянуть? Может, чем и помочь ей надо?

Я молчал.

— Ладно, сиди, а я еще немного повожусь.

Он поднялся и пошел к своим яблонькам. Дениска опять присоединился к деду.

Вот какая горькая и неожиданная судьба открылась мне.

Стукнула калитка. С улицы вошла тетя Надя. В последнее время она засиживалась на заводе и очень уставала. Сегодня даже не посчиталась, что суббота.

— Николай Иванович заходил?— спросила она, здороваясь.

— Не видел.

Она присела возле меня.

— Как хорошо у нас,— сказала она, оглядываясь.— Все уже зеленеет. К концу дня ничего не соображаешь. Только дома постепенно и отходишь.

— Зачем же вы так, тетя Надя,— посочувствовал я.

— Да ведь не замечаешь... Сегодня собралась уйти пораньше, да вот потянуло посидеть еще. И в последние полчаса такое решила... Две недели все мучились. А тут — в полчаса!.. Веришь?

Она тихо улыбалась.

Дениска заметил мать и помчался к ней через сад.

— У, какой чумазый! — воскликнула тетя Надя, привлекая его к себе и целуя в лоб. — Пойдем, мордашку умою.

И повела его домой.

Неслышно подошла Катя. Ленка еще оставалась в саду, она что-то напевала.

Тетя Надя как-то обмолвилась, что у Кати все задатки для самостоятельной научной работы, она умеет мыслить аналитически, обладает широким кругозором, к тому же чрезвычайно усидчива. Они познакомились в каком-то московском научно-исследовательском институте, где тетя Надя делала доклад о проблемах обогащения каштайских руд. Катя горячо увлеклась этими проблемами и, не раздумывая долго, прервала аспирантуру, бросила Москву и ринулась на помощь тете Наде. Так она очутилась в нашем Крутогорске. В подмосковном маленьком городке у Кати остались мать и сестра.

Меня эта романтическая история, честно говоря, мало привлекала. С Катей у нас установились сдержанные отношения. Мои попытки как-то познакомиться ближе не встречали поддержки. Казалось, что я не вызываю у нее никакого любопытства. Она словно даже старалась держаться от меня на каком-то расстоянии. Но я и не настаивал... В доме Катя через тетю Надю и Ленку стала своим человеком. Так я это и принимал. Не больше.

— Ты завтра свободен?— спросила Катя.

— Сними прежде очки,— сурово сказал я.

— Что такое?— Она растерянно взглянула на меня, но очки послушно сняла.

— Теперь иное дело...— Я строго и придирчиво рассматривал ее.— Так гораздо лучше. В очках ты — старая дева, да не просто старая, а еще и ученая старая дева.

Катя застенчиво улыбнулась.

— Перестань... Я же близорукая, без очков человека не узнаю в трех шагах.

— Ты ведь очень красивая,— продолжал я, решив ее поддразнить.— Очень! Катя! — с чувством добавил я.— Когда снимаешь очки. Они у тебя, как маска противогаза, все скрывают. Даже бровей не видно.

— Одолжил... Что-нибудь еще добавишь?— Кажется, она начинала злиться.

— Могу, если этого мало. Свежа и прекрасна, как парниковый огурчик.

— Спасибо! Очень ценю оригинальные овощные сравнения,— сказала Катя и засмеялась, показывая хорошенькие зубки. Нет, она не сердилась, мои шутливые комплименты ее не трогали.

— Тебя интересовал мой завтрашний день? Свободен и завтра, и послезавтра. Беспутная шоферня гуляет. У тебя есть стоящие предложения? Можно обсудить.

— Да пустяки... Совсем не знаю окрестностей Крутогорска. Все так хвалят ваш пруд.

— Он, действительно, хорош. Проще простого узнать его. Лодка наша в порядке.

— Неужели не догадываешься,— она повела плечами,— что надо пригласить покататься.

— Действительно не догадывался. А теперь готов выехать в любой день и час. По первому сигналу.

— Завтра утром. Можешь? Только пораньше, с восходом.

— Готов на любую жертву.

— Но,— Катя помедлила, нагнув голову и скрывая глаза,— вдвоем. И пусть никто пока об этом не знает. Так можно?

— Тайная прогулка?

— Если хочешь — да.

— А Ленка? Ведь вы неразлучны.

— Даже она не должна знать.