ВПЗР: Великие писатели Земли Русской

– На ТВ я пришел, когда мне было сорок, у меня кое-что за плечами было. Крышу у меня не снесло. Наркотической подсадки на ТВ у меня нет.

– Все так говорят. Кто же из ваших признается, что он головой тронулся в Останкино? Никто не признавался пока что.

– Это для меня просто способ максимального заработка в гуманитарном сегменте, в котором я хочу остаться. Если б я хотел зарабатывать миллионы, я б давно ушел в бизнес. Я это умею, как и многое другое. Но это мне скучно.

– Ты что, торговал чем-то?

– Активами чужими на фондовом рынке. Квартирами тоже. Но все это смертельно скучно.

– А служенье муз не терпит суеты.

– Но это Пушкин сказал Дельвигу, а после добавил – «а у меня-то не получилось»!

– Но уж на ТВ он точно не работал.

– А не было ТВ.

– Вечно ты найдешь отмазку. Да и достал ты уже меня своей ученостью. Здесь тебе не Академия наук, чтоб хвастать своей эрудицией. Но ты, короче, по-любому не едешь в глушь, чтоб там ожидать диалога с высшими силами.

– Ну, диалог – либо он есть, либо его нет. А удрать от суеты хочу и рано или поздно удеру.

– Вот чтоб не было поздно. А то настанет момент, когда тебе надоест и ничего уже не захочется. Пушкин уже в твои годы, не говоря уж про Лермонтова…

– А еще же был Лев Толстой.

– Ну я понял, это – твоя позиция. Отказываться от суеты и от дешевой популярности ты не намерен.

– Она не очень дешевая. Ты вот все про ТВ да про ТВ, – а ты мне лучше приведи примеры, где я скурвился!

– Я тебе не судья. И ты, конечно, имеешь право съедать свою жизнь, тратя ее на зарабатывание денег. Ну а что? Ты многодетный отец, это оправдание. Но как писатель – ты теряешь много шансов в погоне за бабками. А приобретаешь ты как ТВ-ведущий – славу и бабки… Рейтинги, в конце концов.

Ну интеллигент

– Скажи, а ты ведь себя позиционируешь как интеллигент? – Под этот вопрос мы выпили. – Дай, кстати, свое определение.

(Я сам не возьмусь, потому что себя к интеллигентам не причисляю.)

– Интеллигент – это российский интеллектуал, который ощущает, что у него есть высшие этические полномочия. Этот вопрос меня мучил лет двадцать назад, а теперь поезд ушел, и это вчерашний день

– Ты как бы такой интеллигент-расстрига.

– Что-то во мне от интеллигента осталось. Конечно, я чуть-чуть прячу этот интеллигентский пафос за иронией. Что было по-настоящему дурно в советской интеллигенции? Это почти масонское ощущение избранничества. Не просто этическая ответственность, взятая самозваннически, никто на тебя ее не возлагал, ты сам себе ее присвоил. Ответственность – это одно, а право без конца всех учить, и ставить на место, и рассуждать о том, что мы бедные, мы честные, – этого права никто не давал. Да и потом, всегда можно найти более бедных и более честных. Насчет себя я сказал; да и ты, думаю, тоже такой интеллигент нормальный. Только интеллигент десятых годов XXI века – вот он такой. Как бывает жизнь после смерти, так бывает и интеллигент после интеллигенции.

– Она вообще рассыпалась.

– Как же она рассыпалась, когда мы сидим с тобой водку пьем? Только вместо кухни у нас кабак.

– Моя самая любимая история про писателей такая. Дочка Довлатова ему сказала: «Папа, раз уж ты писатель, то почему б тебе не написать такую книгу, чтоб ее все покупали и у нас наконец появились бы деньги?» И еще есть Роулинг которая на Поттере заработала миллиард долларов. Тут бы хоть миллион сшибить! Согласившись с тем, что мы в тысячу раз дурней ее…

– Нету у нее никакого миллиарда!

– Ну, я так плотно за ней не слежу, но она не бедствует.

– Литература может принести деньги, а может и не принести. У тебя должны быть с чем-то в жизни любовные отношения, а не прагматические. Я вот зарабатываю на ТВ, а книги пишу, не думая о том, дадут ли они доход. Я не собирался пятнадцать лет назад зарабатывать деньги на ТВ!

– Ты так говоришь, как будто перед тобой вечность, – в этом мире.

– Конечно, я всю жизнь хотел молчать и думать, а приходится говорить и писать…

– Ты мог бы в сельской школе преподавать… А не бабло колотить.

– Эту часть жизни я прожил. То, что делают в конце, я сделал в начале. С восемнадцати до двадцати пяти лет я вел кружок во Дворце пионеров. Туда ко мне зашел как-то Дима Быков, – я учился в пединституте, а он был «пионэр». Он принес мне толстенный роман про летний отдых на байдарках. Я прочитал, мы поговорили – и больше он ко мне не приходил. Он хороший добрый парень. Майя Кучерская ко мне тогда ходила…

– Скажи мне теперь о судьбах России. Ты много говоришь о том, что половина нашего населения (46 процентов) книг не читает, в библиотеки не ходит, зарплата у библиотекарей копеечная, издают чаще всего ерунду, люди смотрят по ТВ разное говно, голосуют хер знает за кого, множество наших мечтает свалить на Запад. Что же дальше? Скоро все кончится, через десять-двадцать лет? Произойдет крушение по всем параметрам русской, то есть русскоязычной культуры? Если здесь останется некий этнос без культуры, он будет нерусский. Я не говорю, просто, что все плохо, – но хочу, чтоб ты ответил на все!