Врач без комплексов

— Там сегодня Петя Кульков дежурит, он ко мне силу применять не станет, — ласково улыбнулась девушка. — И вообще, с «покиньте мой кабинет» вы опоздали, мы с вами за этот год почти сроднились, семьями дружим, что скажет Татьяна, если узнает, как вы меня из кабинета гоните? — применила она запрещенный прием.

Лицо майора в очередной раз осилило весь цветовой спектр, потом как-то обмякло, утратило начальственный задор, и майор, тяжело вздохнув, разразился дежурной фразой, означавшей его полную и безоговорочную капитуляцию.

— Ну, что ты за человек, Потапова? — Потом он завозился в ящике стола, ворчливо приговаривая: — Будет мне от тебя когда-нибудь отдых?

Кровосос и правда оказался форменным кровососом. Худой, высокий, с отталкивающим мертвенно-бледным лицом, не выражавшим абсолютно никаких эмоций, словно алебастровый слепок. Черные глаза навевали ассоциации то ли с акулой, то ли с бультерьером. Одет кровосос был стильно в модные, узкие джинсы, пеструю рубашечку и коротенькую джинсовую курточку. На костлявом запястье болтались дорогие массивные часы.

— Чего тебе? — словно через силу разлепляя тонкие бледные губы, поинтересовался тип, до этого долго и внимательно изучавший Женю.

— Ты Гробушкин Максим Викторианович? — смерила кровососа не менее холодным и твердым взглядом журналистка.

— Ух, ты. Какой официоз! — едва заметно дернул губы в усмешке Гробушкин. — Ты кто, чувырла?

— Хамишь, мальчик, — вальяжно растягивая слова, парировала она, понимая, что беседа складывается неправильно и неперспективно с точки зрения вытягивания из объекта полезной информации. — Ты Воробьеву денег был должен?

— А кто это? — распахивая пошире водянисто-голубые глаза, спросил кровосос.

— А это тот самый нарик, который бабу в соседнем доме порезал, — в тон ему пояснила Женя. — Слыхал небось? Или требуется, чтобы менты тебе память освежили?

— А ты, цыпа, здесь при чем? Хочешь воробьевский должок получить? — не повелся на скрытую угрозу кровосос.

— Может быть. Так видел ты его в тот день или нет? — прислоняясь спиной к дверному косяку, так, чтобы Гробушкин не смог захлопнуть дверь, спросила она.

— Слышь, — наклоняя к Жене вплотную неприятное, словно высушенное лицо, проговорил кровосос, — ты зачем сюда приползла и с какого перепугу я с тобой откровенничать стану? Кто ты такая? — Его глаза, словно два червяка, пытались пролезть ей в голову.

— Евгения Потапова, — выдержав его взгляд, ответила девушка.

— Потапова? — Брови кровососа озадаченно спустились к переносице. — Журналистка с тринадцатого?

— Ну, — не зная, радоваться подобному узнаванию или пугаться, протянула Женя.

— Проходи. — Тощая, прямая как палка фигура посторонилась, давая Жене проход.

Газовый баллончик при себе, а Суровцев знает, куда она пошла, подбодрила себя Женя и ступила на вражескую территорию.

Квартира была небольшая, типовая блочная двушка, но богато отремонтированная и обставленная в стиле хай-тек. Много металла, светодиодов, мало мебели и много дорогой техники.

— Зачем тебе про Воробьева знать? — устраиваясь возле барной стойки, спросил Гробушкин.

— Он убил мою подругу, хочу знать почему, — коротко ответила Женя, посчитав такую манеру речи правильной.

— Ладно. Я у тебя вроде как в долгу. Так что давай! Чего тебе знать хочется? — слегка взмахнул длинной тонкой ладонью кровосос.

— В каком долгу? — забыв на мгновенье про Воробьева, уставилась с любопытством на хозяина журналистка.

Гробушкин с ответом не спешил, а просто смотрел на девушку, и глаза его из черных становились желтовато-коричневыми.

— Докторшу помнишь? Гинеколога, которая баб до раковых опухолей залечивала?[8] — проговорил он словно через силу. — Одна из ее пациенток была моей сеструхой. Младшей.

— Она умерла? — с сочувствием спросила Женя.

— Да. В двадцать пять. Ну, чего с Воробьевым? — резко меняя тон и тему, спросил Гробушкин, и глаза его снова стали черными.

— Воробьев был должен тебе денег? — спросила без обиняков журналистка, решив в полной мере пожать плоды трудов своих. Не зря, значит, она работает, помогает людям, люди это ценят, вон даже такие, как этот кровосос.

Но этот простой вопрос вызвал у Гробушкина реакцию странную и неоднозначную. Парень встал на паузу и снова уперся в Женьку взглядом.

— Ты чего? — на этот раз сочла возможным спросить она.

— Взвешиваю размер своего долга, — загадочно пояснил Гробушкин.

— И что это значит?

— Думаю, не будешь ли ты мне должна после такого ответа, — все так же неопределенно пояснил собеседник.

— На тебя кто-то надавил? — сообразила Женя. — Кто? — Она сверлила Гробушкина взглядом, словно надеясь прочесть ответ у него на лбу. — Тот, кто заказал Воробьеву мою подругу? — как-то неожиданно, словно по чужой подсказке, сообразила она. — Они приходили к тебе и велели сказать, что Воробьев приезжал к тебе? А ты вообще знал его, Воробьева?

— Знал. Виделись пару раз. Но денег он мне должен не был, и дел я с ним не вел, — одобрительно кивнул журналистке кровосос.