Враги

– Красные врываются в город. Идёт расправа с белыми и мирными горожанами. Товарищ Фролов режет направо и налево…

– Неправда!

– Вы сами подписали своё собственное показание об этом. Вы подали эту бумагу на имя председателя совдепа Мухина.

Голубые глаза Фролова расширились.

– Кто же вы? Вы меня знаете по тем временам?

– Да. Я был у белых военным следователем, и всё советское производство по вашему делу случайно попало в мои руки.

– А! Так вы белый? Значит, записка моей жены – это трюк? Я припоминаю вас теперь: это вы допрашивали меня в тюрьме? Юный прапорщик?

– Совершенно верно! Узнаёте?

– Более или менее. Вы постарели.

– Мне хуже жилось, чем вам на советских хлебах. Слушайте дальше. Вас присудили к казни. Вы убежали, организовали партизанский отряд, действовали в Амурской области. Потом спустились по Амуру и присоединились к Тряпицыну. Вместе с ним захватили Николаевск. Здесь ваша деятельность развернулась вполне. Вы грабили, насиловали, убивали…

– Легче на поворотах! Этого не было!

XXXII.

– Вам нужны доказательства? Пожалуйста. Как девичья фамилия вашей жены?

– Вам лучше знать! Вы так всё досконально знаете и помните.

– Синцова. Итак, в Николаевске жила милая семья Синцовых, главу которой я знал лично. Именно вы, никто другой, пришли однажды и взяли из этой семьи сына Леонида, реалиста. Он был исколот штыками и выброшен на свалку. Но он остался чудом жив и, полураздетый, окровавленный, умирающий, пытался спастись, зайдя в один из домов на берегу Амура. Но он попал, к несчастью, на партизан. Они позвонили в штаб, к вам, товарищ Фролов. Вы поговорили с Тряпицыным, у которого были ближайшим советником, и приказали «добить живучего гада», что и было исполнено. Было всё это? Фролов отрицательно покачал головой.

– Не лгите! Здесь есть люди, которые всё это знают. Что вы Фролов, – знаю я. Кроме того, об этом сказала ваша жена.

– Тамара? Она сказала?

– Да. Не хмурьте брови. Вы ничего ей не сделаете. Она не вернётся к вам и в СССР с вами не поедет. Слушайте дальше. Мальчик был убит… два раза убит… по вашему приказанию, товарищ Фролов. Но это не всё. Позднее вы снова явились в эту несчастную семью и взяли ее главу – отца Синцова. Здесь у меня нет прямых доказательств, но несомненно то, что Николай Иванович погиб не без вашего благосклонного участия. Может быть, вы что-нибудь расскажете по этому поводу? Или забыли уже? Конечно, ведь это было так давно.

Фролов молчал и смотрел, не отрываясь, на Полунина. Он видел перед собой высокого, юношески стройного брюнета, с тёмными, гневными глазами, с крепко сжатыми губами – когда он замолкал и ждал ответа на свою речь, которая становилась всё более страстной. Ему было лет тридцать семь-восемь. У него было не очень здоровое, бледное лицо: «должно быть, больное сердце» – автоматически отметил в уме Фролов. У Полунина был твёрдый подбородок, резкий профиль, две решительных, глубоких морщины на лбу.

Весь он был подобран сейчас, напружинен, словно готовился к прыжку. У него были широкие плечи, и он производил впечатление сильного физически человека, несмотря на бледность. «Ну, я его не боюсь, если полезет!» – самодовольно подумал Фролов, сжав кулак. Он слушал Полунина со странным, захватывающим интересом. Воскрешённые этим быстрым, взволнованным рассказом картины далёкого прошлого вставали одна за другой. Поразительно было, что этот человек так точно передавал те далёкие события.

– Значит, забыли? – зло повторил Полунин,

– Забыл, – спокойно сказал Фролов. – Послушайте…

Он улыбнулся – почти простодушно.

– Послушайте… всё это так интересно. Не перейти ли нам в столовую? Бой даст нам чаю… у меня есть отличный коньяк. Мы можем прекрасно наладить беседу за рюмкой… А это даже оригинально: встреча двух врагов на нейтральной территории, через много, много лет. Так сказать, подсудимый и судья. Здорово оригинально?

– Я не шучу, Фролов, и мне не до коньяка, – что-то было в тоне Полунина, что согнало улыбку с лица Фролова. – Слушайте дальше. Вы убили или приказали убить старика Синцова. Какие ещё убийства вы совершили, – известно только Господу Богу, который видел всё это сверху и не поразил вашу разбойничью свору молнией. Вам было мало жертв в этой несчастной семье Синцовых. Вам понравилась старшая дочь Тамара, гимназистка, почти девочка. Вы приказали ей прийти в свой штаб. Вам было всё равно, что переживает эта семья, уже потерявшая отца и сына. Вам нужна была девушка, вас тешила мысль наслаждаться детским телом. Она пришла к вам… что она могла сделать, как она могла не подчиниться, когда в залоге был отец? Вы изнасиловали её, смяли, растоптали. Вы понимаете, что творилось в душе этой девушки, ещё ребёнка?

Что-то грозное сверкнуло в тёмных, немигающих глазах Полунина. Фролов сделал протестующий жест.

– Это не так, – хрипло сказал он и прокашлялся. – Разве она не сказала вам, что я спас её от верной смерти. Её убили бы.