Враги креста

Сползание страны марсиан к катастрофе может предотвратить колонизация других планет, в частности, той, откуда родом Леонид. Но «колонизация Земли, - констатирует эксперт Стэрли на совещании лидеров коммунизма, - требует полного истребления земного человечества», ввиду крутой несовместимой высшей и низшей цивилизаций. Стэрли иллюстрирует свой тезис указанием на социал-демократа, который, точно дичок, не прививается к стволу марсианского материализма.

Узнав о секретном выступлении Стэрли, Лэнни (так зовут марсиане Леонида) испытывает приступ удушливого страха. Его охватывает нервная горячка. В бреду ему чудится, что именно он спровоцировал предстоящую гибель миллионов людей…

Борец за идеалы пролетариата убивает Стэрли.

Гостя госпитализируют в сумасшедший дом, а затем на летательном аппарате этапируют на Землю.

Удовлетворительна ли мотивация уничтожения Стэрли?

Внешне да. Но не кроется ли в тексте романа иная причина преступления, подспудно мерцающая в замысле писателя?

Лэнни проломил череп холодному аналитику не потому, что мракобес хотел стереть с поверхности Земли ее население. В последний момент перед нанесением удара Леониду становится известно: проект закабаления его Родины отклонен. У социал-демократа возникла возможность не отправлять к праотцам эксперта. Почему же революционер прикончил потенциального душегуба? Потому что Стэрли в прошлом один из мужей обожаемой им Нэтти?

Леонид идет на преступление, ибо не выносит правду, которую марсианин сказал о земной революции, несущей смерть сотням тысяч людей. Стэрли как бы раскрыл перед подпольщиком истину, сняв с грядущего переворота маску, копирующую человеческое лицо. В такой маске марсиане являлись на Землю.

Истина сильнее психики социал-демократа, она раздваивает ее, размалывает, превращает здоровую персону в больную. Палач миллионов – не Стэрли, а член партии, рвущейся к земным благам. «Там, где социализм удержится и выйдет победителем, - пророчествовал Стэрли, - его характер будет глубоко и надолго искажен многими годам осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежными последствием – варварским патриотизмом».

Не звучит ли это роковым предостережением задолго до сталинских чисток?

Станет ли эпоха прорытия Великих каналов на Марсе прообразом Беломорканала и прочих грандиозных строек на Земле? «Многие тысячи работников умирали там от болезней и среди остальных разгоралось недовольство…» «Славные жертвы намечает себе революция, – скрежетал в психбольнице на Земле «невольный Колумб нового мира», - и хорошею кровью окрашивает она свое пролетарское знамя!».

Первое, что поразило путешественника на чужой планете, не социальный рай, а красный цвет растений.

Ему предложили защитные очки от раздражения глаз. Но Леонид отрезал:

«- Это цвет нашего социалистического знамени… Должен я освоиться с вашей социалистической природой!”

- «Если так, то надо признать, что и в земной флоре есть социализм, но в скрытом виде! Листья земных растений имеют красный оттенок, - он только замаскирован гораздо более сильным зеленым. Достаточно надеть очки из стекол, вполне поглощающих зеленые лучи и пропускающих красные, чтобы ваши леса и поля стали красными, как у нас».

Такое заявление, конечно, делает честь мудрости марсианина, но не менее, чем тому, кто мог бы сказать, что в земной флоре притаилась инквизиция, чьим символом является зеленый цвет, на который носитель высшей цивилизации любезно рекомендует смотреть сквозь розовые очки.

В русской литературе прошлого столетия мировое зло концентрировалось именно… в красном цветке. Герой рассказа М. Гаршина сходит с ума, попадает в психиатрическую клинику, но же уничтожает красный цветок, подобно тому, как Леонид убивает Стэрли¹².

Стэрли, признается Богданов устами Леонида, «был… только последним толчком, сбросившим меня в ту темную бездну, к которой тогда стихийно и неудержимо вело меня противоречие между моей внутренней жизнью и всей социальной средой, на фабрике, в семье, в общении с друзьями».

«Красная Звезда», уверяет современный критик, «должна была способствовать пропаганде и популяризации коммунистических идеалов»¹³. Почему же обрисованный философом новый уникальный тип бытия, говоря языком К. Маркса, столь, «груб», «уравнителен», «не продуман»?

Профессиональный нелегал любит людей, но любовь его, по мнению Нэтти, «сродни убийству». Леонид – «аморалист» в начале повествования, до турне на Марс, - в конце романа превращается в кающегося в бедламе «предателя» всего человечества. Новая жизнь ему недоступна, а старой он уже не хочет…

Лечит расползающегося радикала врач по фамилии Вернер.

Вернер – партийный псевдоним Богданова.

Леонид выходит из игры… Вместе с вновь очутившейся на Земле Нэтти он «бесследно исчезает» не только из-под опеки психиатра, но вообще из рядов борцов за правое дело…

Точно так поступил и сам Богданов, «заклятый враг всякой реакции», «синьор махист» по характеристике Ленина.