Врангель. Последний главком

Первые же бои с таманцами преподнесли неприятный сюрприз: дерутся с исключительным упорством, а управление поставлено хорошо. Почему — и гадать нет нужды: армия их состоит из иногородних, что проживают в богатых причерноморских станицах и люто ненавидят казаков, и почти все они — фронтовики... И на митингах части будто бы потребовали от командования перехода в наступление — отвоевать Кубань и восстановить в крае власть совдепов.

Кто они такие, командование это самое, и что оно решило — неизвестно. Михайловской группой какой-то «товарищ» Кочергин командует. Ну, с этим, по крайней мере, ясно одно: не немец и не еврей. А Таманской группой кто? «Товарищ» Матвеев[52] или «товарищ» Ковтюх[53]? И каковы их отношения с «главковерхом» Сорокиным, ежели нет ни малейших признаков, что они намерены выполнить его приказ об отходе?

А штаб Романовского ни черта не знает! В разведсводках — сплошь базарные слухи. Теперь будут знать: дивизионная разведка включила добытые сведения в утреннюю сводку и та уже отправлена в Екатеринодар. По крайней мере, должна быть.

Как бы штабная работа, налаженная Баумгартеном, не дала сбой без него. Рогов недурно расхлёбывает канцелярскую кашу, но в оперативных вопросах — сущий жеребёнок... А Александр, увы, слёг надолго. Вызванный вчера вечером из летучки врач, прямо чеховский тип, определил испанку[54] и запретил даже заходить в комнату больного. Вот беда!

Ежели верить медикусу, скоро вся дивизия окажется в лазарете: из-за испанки, малярии и тифов, брюшного и сыпного, из строя ежедневно выбывают десятки. Причин для распространения заразных болезней предостаточно: люди изнурены, выкупаться негде и некогда, в жилых помещениях ужасная скученность, кругом мириады комаров, и кусают, сволочи, немилосердно... Даже арбузы с дынями боком вышли: в нынешнем году их уродилась масса, но работать в поле вдоль линии фронта опасно, и хозяева свои бахчи забросили, вот казаки и объедаются до кровавого поноса... Главная же причина — непригодная для питья вода. Не только в неглубоких колодцах, что вырыты у дорог в степи, но и в артезианских, станичных, она хотя и чистая, но какая-то солоноватая. Чаще же пьют из пересыхающих речек и ериков — застоявшуюся и отдающую гнилью. Особенно много заболевших в 1-м Екатеринодарском и Корниловском конном полках, занимающих позиции вдоль балки Глубокой.

Удивительно, как сам ещё не свалился: ведь ту же воду пьёт, мотается как заведённый и спит не больше трёх-четырёх часов. Может, спасает кормление на убой? Господи, помилуй и не дай заболеть... Случись такая напасть — наверняка снимут с дивизии: под благовидным предлогом лечения.

А как не мотаться с одного участка на другой? Дивизия работает на огромном фронте. И пришлось раздёргать её не на бригады даже, а на полки. В итоге они сплошь и рядом действуют совершенно разрозненно... Ещё страшнее другое: сам он лично от боя далеко, имеет только общее руководство, что называется «от стола». Как будто он не строевой начальник, а последний «момент»... Вторая неделя пошла, как он в дивизии, а ещё не всем полкам нашёл время смотр сделать и не все казаки в лицо его видели. Но самое страшное — ни разу не водил людей в атаку. Вот позорище!

Сказано же в Строевом кавалерийском уставе: «Личность начальника имеет в коннице первостепенное значение». Ему надо в бою командовать, а не наезжать в части время от времени «на гастроли» — выступать перед строем и беседовать с офицерами на манер «главноуговаривающего» Керенского...

Дивизия должна не просто побеждать, но побеждать благодаря именно его навыкам быстро и хладнокровно разбираться в обстановке. Именно его находчивости и способности решаться на самые смелые предприятия и приводить их в исполнение. Именно его твёрдой воле и умению передать всем подчинённым, от командиров полков до каждого рядового казака, непоколебимую решимость сойтись с противником грудь с грудью, смять его конём и зарубить. И благодаря его храбрости в атаке. Личной храбрости, чёрт возьми!

Только тогда он станет для казаков богом. Только после этого — и никак не раньше! — он сможет приказывать им всё, что угодно. Уж в этом-то отношении он казаков за Японскую и Великую войны изучил предостаточно.

И ведь можно бы уже. Обзавёлся лошадью с казачьим седлом и кривой кавказской шашкой. Испокон веку вооружены такими кубанцы. Удачно, старую драгунку, с которой так много связано славных дел, отправил с оказией Олесиньке на сохранение. Дело стало за обмундированием: нужны папаха, черкеска, бешмет, чувеки... Что б никакой фуражки и никаких сапог со шпорами! Да, ещё кинжал кавказский, с серебряной отделкой. Такой кинжал может дорого стать...