Врата небесные

– Сил нет… этим займутся мои верные слуги.

Подбежали четверо ее любимчиков, сняли ткани, покрывавшие дары, открыли сундуки и коробки, развернули ковры. Они выполняли свою работу с осторожностью, опасаясь затаившихся в складках змей или скорпионов, страшась смазанных ядом гвоздей. Убедившись, что их нет, слуги предъявляли каждый подарок Кубабе, которая восхищенно попискивала.

Нимрод торжествовал, его глаза сверкали. В упоении от вида этих подношений, он ценил свои щедроты больше, чем сама Кубаба. Он самовлюбленно кичился своим великодушием и, выказывая почтение Кубабе, особенно подчеркивал собственное богатство.

Почти по-детски выразив свое восхищение стонами, дрожью и аплодисментами, Кубаба пробормотала:

– Хуннува, как же я избалована дарами!

Не спуская глаз с подарков, главный распорядитель, суровый и недоверчивый, кивнул. Находясь подле них, я ощущал, что вся сцена не сводится только к игре, возбуждению царицы или сосредоточенности главного распорядителя. Их снедал страх. Кубаба изображала дряхлость, но оставалась начеку; она и правда дрожала, а ее расслабленная медлительность позволяла ей наблюдать и парировать предполагаемый удар. Что же до Хуннувы, мне еще не приходилось видеть его столь напряженным; лицо у него так одеревенело, что я опасался, как бы его челюсти не сжались навсегда, а мышцы на лбу не лопнули, подобно чересчур туго натянутым струнам.

В последнее время ситуация ухудшилась. Нам стало известно, что неизвестная эпидемия косит строителей в Бавеле. Неведомая хворь убивала слабых – коих после долгих недель недостаточного питания и чрезмерных трудов оказалось много – и валила с ног сильных. Работы по возведению Башни были приостановлены и шли с задержкой. Обезумевший от гнева Нимрод метал громы и молнии, в поселение рабов он отправил лекарей, которые скончались, так никого и не исцелив, призвал жрецов и не поскупился на жертвенных животных в дар Божествам, после чего заперся для трехдневного поста на вершине старой башни в комнате Инанны, чтобы просить заступничества Богини. Тщетно! Звездочет Месилим подтверждал неблагоприятное расположение небесных тел. Нимрод почувствовал, что загнан в угол. Его поредевшие после недавнего похода отряды отдыхали, залечивая свои раны, и он не мог предпринять новой кампании; а потому Нимроду было крайне важно хитростью завладеть Кишем, его запасами и населением и уничтожить его правительницу.

Кубаба проворковала:

– Как это мило, Нимрод! Ты меня балуешь. Как отблагодарить тебя?

Царь едва заметно поклонился, чтобы показать, что не ждет никакого ответного дара. Кубаба заупрямилась:

– Непременно, я прошу тебя!

– Мне от тебя ничего не надо, царица.

– Ах, как ты меня огорчаешь, Нимрод! Неужели у меня нет никакого способа угодить тебе?

Я почувствовал, что она забавляется, что сгорает от желания шепнуть ему: «А ведь сдохни я прямо сейчас, это тебе понравилось бы, верно?» Но вместо этого она рыгнула, утерла рот кружевным рукавом и вздохнула:

– Позволь мне, Нимрод, восславить твою военную победу. Еще одну в ряду многих других! Нимрод Непобедимый – вот титул, которому предстоит озарить историю… Слава твоя пребудет с тобой навсегда. Ты привел тысячи людей для работ на строительстве своей Башни. Похоже, она строится быстро?

Нимрод вымученно улыбнулся и коротко бросил:

– Да.

– Боги пожелали, чтобы только удача сопутствовала тебе, Нимрод! А кстати, для чего ты возводишь вторую башню?

– Это будет самая высокая башня для самого великого города мира. Люди будут стекаться со всех сторон, чтобы увидеть ее.

– О нет, это вовсе ни к чему.

– Что? – нахмурился он.

– Если она вознесется так высоко, ее увидят отовсюду, так что незачем будет и перемещаться.

Они наигранно прыснули; оба были взвинчены и нуждались в небольшой разрядке. Царица артистично завершила свой смешок, болезненно закашлявшись.

– Увы, дражайший Нимрод, мне никогда не увидеть твоей Башни.

– Кубаба! Ты умираешь, сколько я тебя знаю. И это длится уже долгие годы. Ты, похоже, еще долго будешь пребывать в таком состоянии.

– Умирающей?

– Живой!

Огонек мелькнул в глазах Кубабы, искра, которая означала: «Вот сейчас ты говоришь правду», а затем она вновь скроила скорбную мину:

– Увы… тщета! Что принесла я этой земле?

– Великолепное царство – обильное, процветающее. Твои подданные будут скорбеть по тебе.

– Ты думаешь?

– Несомненно, они будут скорбеть.

– Я тоже буду скорбеть по себе. Впрочем, я уже скорблю.

Они снова посмеялись, Кубаба шаловливо, а Нимрод – встревоженно, слишком уж его озадачила ее очевидная живость. Опасаясь, как бы она не переборщила и не вышла из образа умирающей старухи, распорядитель бросил на царицу суровый взгляд. Та опомнилась и грудой тряпья осела в кресле:

– Расскажи мне о Башне, которой мне уже не увидать.

– Ради нее я увеличиваю Бавель. Я строю Башню за пределами нынешних городских укреплений. В ней будет больше тридцати этажей.

– Больше тридцати?

– Комната Инанны расположится на тридцать шестом.

– Клянусь Забабой, она оцарапает облака!