Врата Обелиска

– Не думаю, что то, из чего они сделаны, делает камнеедов столь отличающимися от нас. Боюсь, никто не может столько прожить и не стать чем-то совершенно чуждым.

Он продолжает говорить – представь, а ты не можешь. Конечно. Но ты в этот момент думаешь о Хоа. Как он оторопел при виде мыла. Как сворачивался во сне у тебя под боком. О его печали, когда ты перестала обращаться с ним как с человеком. Он так старался. Делал что мог, но в конце потерпел неудачу.

– Ты сказал о трех сторонах, – говоришь ты. Сфокусируйся на том, что можешь, а не ной о том, чего не можешь. Алебастр начинает ослабевать, сильнее наваливаясь на твою руку. Ему нужно отдохнуть.

Алебастр молчит так долго, что ты думаешь, что он уснул. Затем он говорит:

– Раз ночью я ускользнул, когда Сурьмы рядом не было. Это было… три года назад? Через какое-то время теряешь счет годам. Говорить не с кем, кроме них, а они порой забывают, что людям надо разговаривать. В земле слушать нечего, кроме ворчания вулкана. На той стороне мира звезды не те… – На миг он замолкает. Потерянное время настигает его. – Я рассматривал диаграммы на обелисках, пытаясь понять, чего хотели их создатели. У меня болела голова. Я знал, что ты жива, и так тосковал по тебе, что заболел. И тут эта внезапная, дикая, полуржавая мысль: может, через эту дыру я попаду к тебе. – Если бы у него осталась рука, которую ты могла бы сжать… Твои пальцы вместо этого сжимаются на его спине. Это не то же самое. – Потому я побежал к дыре и прыгнул в нее. Если ты не хочешь умереть, это не самоубийство, так я говорил себе. – Очередное ощущение улыбки. – Но это было не так… Вокруг дыры сплошные механизмы, но не для предупреждения. Наверное, я что-то запустил или, может быть, так они должны работать. Я полетел вниз, но не как при падении. Это было контролируемое падение. Быстрое, но ровное. Я должен был бы погибнуть. Давление воздуха, жар, все то, сквозь что провела меня Сурьма без участия камня, но Сурьмы не было рядом, и я должен был умереть. В шахте через промежутки был свет. Думаю, окна. Там внизу действительно когда-то жили люди! Но по большей части было темно.

В конце концов… через часы или дни… я замедлился. Я достиг… – Он замолкает. Ты ощущаешь гусиную кожу на его спине. – Земля живой. – Его голос становится резким, хриплым, слегка истеричным. – Некоторые из старинных сказок просто сказки, ты права, но не эта. Я понял тогда, что пытались мне сказать камнееды. Почему мне пришлось задействовать обелиски, чтобы создать Разлом. Мы воевали с миром так долго, что уже и забыли, Иссун, но мир-то не забыл. И мы должны закончить эту войну в скором времени, или…

Алебастр внезапно замолкает, надолго, подавленно. Ты хочешь спросить, что случится, если эта древняя война вскоре не закончится. Ты хочешь спросить, что случилось с ним внизу, в ядре Земли, что он увидел и испытал, что так откровенно ошеломило его. Ты не спрашиваешь. Ты отважная женщина, но ты знаешь, что ты можешь принять, а чего нет.

Он шепчет:

– Когда я умру, не хорони меня.

– Чт…

– Отдай меня Сурьме.

И внезапно, словно услышав свое имя, вновь возникает Сурьма и встает перед вами обоими. Ты зло смотришь на нее, понимая, что это означает – Алебастр на пределе, и разговор нужно кончать. Это заставляет тебя гневаться на его слабость и возненавидеть его умирание. И ты ищешь себе козла отпущения.

– Нет, – говоришь ты, глядя на нее. – Она отняла тебя у меня. Она не получит тебя.

Он смеется. Так слабо, что твой гнев ломается.

– Либо Злой Земля, либо она, Иссун. Прошу тебя.

Он начинает валиться на одну сторону, и, может быть, ты не такое уж чудовище, как сама думаешь, поскольку ты сдаешься и встаешь. Сурьма размывается в духе камнеедов, только медленно, не как они, затем садится рядом с ним, поддерживая его обеими руками, когда он засыпает.

Ты во все глаза смотришь на Сурьму. Ты все это время считала ее врагом, но если Алебастр сказал правду…

– Нет, – резко говоришь ты. Не то чтобы ты обращалась к ней, но она тоже слышит. – Я не готова думать о тебе как о союзнице. – Может, этого и не будет никогда.

– Даже если бы и так, – слышится голос из груди камнеедки, – я его союзница. Не твоя.

Люди как и мы, с желаниями и нуждами. Ты хочешь отвергнуть это тоже, но тебя странным образом успокаивает то, что ты ей тоже не по нраву.

– Алебастр сказал, что он понял, почему сделал то, что сделал. Но я не понимаю, и не понимаю, чего он хочет сейчас. Он сказал, что в этой войне три стороны – какова третья? На какой стороне он? И чем помог… Разлом?

Как бы ты ни пыталась, ты не можешь себе представить, чтобы Сурьма некогда была человеком. Против этого слишком многое – спокойствие ее лица, то, откуда идет ее голос. Тот факт, что ты ненавидишь ее.

– Врата Обелисков усиливают энергию как физическую, так и магическую. Ни одна поверхностная точка выхода энергии не дает ее в нужном количестве. Разлом – надежный, крупномасштабный источник.

То есть… Ты напрягаешься.

– Ты хочешь сказать, что, если я использую Разлом в качестве внешнего источника, перенаправлю его через мой торус…