Врата Обелиска

– Тогда… – Он на мгновение задумывается. – Я понимаю. Вот когда они меняют сторону. Перестают работать на статус-кво и интересы Стражей и вместо этого начинают работать на интересы Земли. Немудрено, что остальные убивают их.

Это то, что тебе надо понять.

– Чего хочет Земля?

Взгляд Алебастра тяжелый.

– Чего хочет любое живое существо, сталкиваясь с жестоким врагом, лишающим его единственного ребенка?

Ты стискиваешь челюсти. Месть. Ты сползаешь с койки на пол, опираясь на раму.

– Расскажи мне о Вратах Обелисков.

– Да. Я думаю, это тебя заинтересует. – Голос Алебастра снова становится мягким, но выражение его лица заставляет тебя подумать – так он выглядел в тот день, когда создал Разлом. – Ты помнишь базовые принципы. Параллельное масштабирование. Запрячь двух быков вместо одного. Два рогги вместе могут больше, чем каждый по отдельности. Это действительно и для обелисков, только… экспоненциально. Матрица, не парная упряжка. Динамичность.

Хорошо, пока ты его понимаешь.

– Значит, мне нужно понять, как снова связать их воедино.

Он еле заметно кивает.

– И тебе понадобится буфер как минимум вначале. Когда я открыл Врата в Юменесе, я использовал несколько десятков узловиков.

Несколько десятков чахлых, изуродованных рогг, превращенных в бездумное оружие… и Алебастр каким-то образом обратил их против их хозяев. Как похоже на него. Как совершенно.

– Буфер?

– Чтобы смягчить удар. Чтобы… разгладить поток связи… – Он колеблется, вздыхает. – Не знаю, как объяснить. Поймешь, когда попробуешь.

Когда. Он предполагает, что это будет.

– То, что ты сделал, убило узловиков?

– Не совсем так. Я использовал их, чтобы открыть Врата и создать Разлом… а потом они попытались сделать то, для чего были предназначены – остановить землетрясение. Стабилизировать землю. – Ты кривишься, понимая. Даже ты в безвыходном положении не была настолько глупа, чтобы пытаться остановить ударную волну, когда та достигла Тиримо. Единственным способом сделать это – было отклонить ее силу в другую сторону. Но узловикам не хватает разума или контроля, чтобы сделать это. – Я использовал не всех их, – задумчиво говорит Алебастр. – Те, что далеко на востоке, в Арктике или Антарктике, были недосягаемы для меня. После этого большинство умерли. Некому поддерживать их. Но я до сих пор могу сэссить активные узлы в некоторых местах. Остатки сети – на юге, возле антарктического Эпицентра, и на севере, возле Реннаниса.

Конечно, он может сэссить активные узлы по всей Антарктике. Ты едва способна сэссить на сотню миль от Кастримы, и тебе приходится постараться, чтобы дотянуться так далеко. И возможно, рогги антарктического Эпицентра как-то сумели выжить и решили позаботиться о своих не столь счастливых собратьях в узлах, но…

– Реннанис? – Этого не может быть. Это большой экваториальный город. Южнее и западнее остальных; люди в Юменесе считали его лишь на голову выше остального Южно-Срединного захолустья. Но Реннанис был достаточно экваториальным, чтобы погибнуть.

– Разлом идет на северо-восток, вдоль древней трещины, которую я обнаружил. Он проходит в нескольких сотнях миль от Реннаниса… Полагаю, этого было достаточно, чтобы узловики что-то сделали. Я должен был убить большинство из них, а остальные должны были скончаться от отсутствия ухода, когда обслуга их бросила, но я не знаю.

Он замолкает, возможно, от усталости. Сегодня голос у него сиплый, глаза воспалены. Очередная инфекция. Он постоянно их подхватывает, поскольку некоторые обожженные участки его тела не заживают, как говорит Лерна. Нехватка болеутоляющего не помогает.

Ты пытаешься переварить то, что он сказал тебе, что рассказала тебе Сурьма, что ты сама узнала путем испытаний и страданий. Возможно, количество имеет смысл. Двести шестнадцать обелисков, какое-то огромное количество орогенов в качестве буфера и ты. Магия для связи этих трех факторов воедино… каким-то образом. Все вместе создает сеть, чтобы поймать, огонь земной ее побери, Луну. Алебастр ничего не говорит, пока ты размышляешь, и в конце концов ты поднимаешь на него взгляд, чтобы понять, не спит ли он. Но он не спит и смотрит на тебя сквозь щелки глаз.

– Что? – хмуришься ты, ощетиниваясь, как всегда.

Он улыбается необожженной четвертью рта.

– Ты не меняешься. Если я прошу тебя о помощи, ты посылаешь меня подальше и желаешь мне сдохнуть. Если я не говорю ни единого ржавого слова, ты делаешь для меня чудеса. – Он вздыхает. – Злой Земля, как мне тебя недоставало.