Врата Рима. Гибель царей

А потом вдруг они просто разжались и бессильно упали на землю. Марк судорожно, со всхлипом, глотнул воздух и перекатился на бок. Сердце колотилось, голова шла кругом, и все вокруг будто дрожало и расплывалось. Он встал на колени и пошарил по земле непослушными руками.

Пальцы наконец сомкнулись на обмотанной кожей рукояти, и Марк с облегчением выдохнул короткую благодарственную молитву. Снизу его окликали Рений и Пеппис, но ему не хватало дыхания, чтобы ответить. Он проковылял к разбойнику и замер: на него смотрели открытые глаза, и широкая грудь вздымалась и опускалась. С разбитых губ сорвались хриплые слова, но Марк не знал греческого. Отдуваясь, он приставил острие меча к груди мужчины и надавил. Потом его руки соскользнули с рукояти, он упал ничком и едва успел повернуться на бок, прежде чем его вырвало.

Когда Марк неуклюже спустился по склону, Пеппис уже вытащил меч из груди второго разбойника, а Рений прижимал тряпицу к ране на плече Аполлона. Конь испуганно дрожал, но уже стоял на ногах. Пеппис всеми силами удерживал Дротика, который нервно прядал ушами, раздувал ноздри и, чуя кровь, испуганно закатывал глаза.

– Ты в порядке, парень? – спросил Рений.

Марк молча кивнул, говорить он не мог. Горло болело, будто его раздавили, воздух выходил со свистом. Он указал на горло, и Рений поманил его к себе медленным жестом, чтобы не испугать лошадей.

– Со временем пройдет, – сказал старик, осмотрев шею Марка. – Лапы у него здоровенные, судя по следам.

Марк только прохрипел что-то в ответ. Он надеялся, что Рений не уловит кисловатый запах рвоты, окружавший его словно облако, хотя и понимал, что старик обо всем догадался, но решил промолчать.

– Зря они на нас напали, – с серьезным видом заметил Пеппис.

– Да, зря, а вот нам повезло, – ответил Рений и обратился к Марку. – Постарайся не разговаривать и помоги мальчишке перенести поклажу на твоего коня. Аполлон будет хромать неделю-другую. Поедем по очереди, если, конечно, эти разбойники не держали поблизости лошадей.

Дротик заржал, и снизу донеслось ответное ржание. Рений ухмыльнулся.

– Похоже, нам снова везет, – довольно сказал он. – Ты обыскал лучника?

Марк покачал головой.

Рений пожал плечами:

– Не стоит забираться туда снова. Разве что за луком, но зачем он однорукому? Трогаем. Если поспешим, к закату спустимся с горы.

Марк снял поклажу со спины Аполлона, а когда отвернулся, Рений похлопал его по плечу, и этот жест стоил многих слов.

Месяц долгих дней и холодных ночей остался позади, и один только вид далекого, за равниной, военного лагеря радовал глаз. Даже с этого расстояния до путников долетали отдельные звуки. Казалось, перед ними раскинулся целый город из восьми тысяч мужчин, женщин и детей, занятых простыми, повседневными делами, необходимыми для существования в полевых условиях римского легиона. Марк попытался представить арсеналы и кузницы, которые приходилось собирать и разбирать при каждом перемещении лагеря. И, кроме них, кухни, склады строительных материалов, и потом, все эти каменщики, плотники, кожевники, рабы, проститутки и прочие гражданские, без которых военная римская машина не могла бы функционировать. В отличие от временного, палаточного лагеря Мария, этот был постоянный, окруженный крепкой защитной стеной. В некотором смысле это был город, но город, постоянно готовый к войне.

Рений остановился, и Марк последовал его примеру, остановив Дротика и шедшего в поводу третьего коня, названного в честь его последнего владельца Бандитом. Неуклюже восседавший на Бандите Пеппис разинул рот от удивления, чем вызвал улыбку у Рения.

– Ну вот, Марк. Твой новый дом. Бумаги Мария при тебе?

Марк в ответ похлопал себя по груди, где под туникой лежал свиток пергамента.

– Ты едешь с нами? – с надеждой спросил он Рения.

Рений так долго составлял часть его жизни, что Марк и представить не мог, как один из них продолжает путь к воротам, а другой поворачивается и уезжает прочь.

– Провожу тебя и Пепписа к префекту лагеря. Он скажет, в какую центурию отправишься. Изучи ее историю: у каждой свой послужной список, свои причины для гордости.

– Что еще посоветуешь?

– Исполняй приказы и не жалуйся. Сейчас ты сам по себе и бьешься как варвар. Здесь тебя научат доверять товарищам и воевать в группе, но эта наука дается нелегко.

Рений повернулся к Пеппису:

– Тебя ждет суровая жизнь. Слушайся, и тогда со временем, может быть, вступишь в легион. Не опозорь себя. Понятно?

Пеппис кивнул. Новая, незнакомая жизнь пугала, и у него горло пересохло от страха.

– Я научусь. И он тоже, – пообещал Марк.

Рений кивнул и щелкнул языком, трогая коня.

– Научишься.

Чистые, ровно проложенные улицы с длинными приземистыми строениями пришлись Марку по душе. У ворот – как только он предъявил бумаги – их встретили тепло, и они уже пешими направились к префекту лагеря. Марка ободрял вид Рения. Тот довольно кивал при виде подтянутых солдат, которые маршировали мимо них группами по десять человек. Пеппис поспешал за Марком и Рением с тяжелым мешком на спине.