Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

Франклин, по-видимому, очень удивился вопросу, словно я упомянул о чем-то совершенно несущественном.

— Ну, здоровье у него, конечно, прескверное.

Все это звучало не совсем профессионально, однако, как мне говорила Джудит, в свое Время Франклин слыл одним из самых талантливых студентов-медиков.

— Насколько это серьезно? — встревожился я еще больше.

— Вы действительно хотите знать? — стрельнул в меня взглядом доктор Франклин.

— Конечно!

Что за дурацкий вопрос! Но Франклин тут же возразил:

— А большинство пациентов о таких вещах знать не хочет. Они предпочитают сироп утешения горькой пилюле правды. Хотят надеяться, жаждут убедительных и пространных заверений, что все будет хорошо и скоро наступит чудесное исцеление. Однако Пуаро — совсем иное дело.

— Вы имеете в виду?.. — и снова страх ледяной рукой сдавил мне сердце.

Франклин кивнул:

— О да, он прекрасно понимает, что его ждет. И знает, что это случится, я бы сказал, довольно скоро. Мне не хотелось вам об этом говорить, но он сам меня уполномочил.

— Значит, ему все известно.

— Да, он знает, как обстоят дела. Его сердце может отказать в любой момент. Однако сказать, когда именно это произойдет, нельзя.

Помолчав, Франклин добавил:

— Из его слов я понял, что он беспокоится — вдруг не успеет закончить некое предпринятое им дело. Вы знаете, в чем оно состоит?

— Знаю.

Франклин с любопытством на меня посмотрел.

— Он хочет быть уверенным, что оно будет завершено.

— И я его понимаю.

Интересно бы узнать, имеет ли Джон Франклин хоть малейшее представление, в чем заключается наше с Пуаро дело.

— Надеюсь, он справится, — тихо ответил Франклин. — Я понял, что для него это весьма важно. — И, помолчав, добавил: — У него очень последовательный, цепкий и упорядоченный ум.

— Но неужели ничего нельзя сделать, неужели медицина бессильна? — спросил я удрученно.

— Увы, — Франклин покачал головой. — Но если он почувствует, что приближается приступ, у него всегда под рукой амилнитрат[184] в ампулах.

Неожиданно доктор Франклин сделал весьма любопытное замечание:

— Он, кажется, питает очень большое уважение к человеческой жизни?

— Полагаю, что так.

Я не раз слышал, как Пуаро решительно повторяет: «Ненавижу убийства». Мне, правда, всегда в этих словах чудилась какая-то недоговоренность, которая щекотала мое воображение.

— Вот в этом и заключается разница между нами, — продолжал Франклин, — у меня такого уважения нет.

Я удивленно поглядел на него, а он, слегка улыбнувшись, кивнул.

— Это совершеннейшая правда. Раз смерть придет неизбежно, так какая разница, раньше или позже? Не все ли равно?

— Что же вас заставило стать врачом при таком-то отношении к жизни и смерти? — спросил я, сдерживая возмущение.

— Дорогой друг, функции врача заключаются не только в том, чтобы отдалить неизбежный конец, а в гораздо большей степени, чтобы улучшить качество жизни. Если умирает здоровый человек, то это в общем не так уж и важно. Если умирает слабоумный — тем более… Но если, сделав научное открытие, вы сумеете воздействовать на тироид[185], восстановив его функцию, и слабоумный станет нормальным человеком, то, с моей точки зрения, ради этого стоит потрудиться…

Понимая, что, заболев гриппом, я обращусь отнюдь не к доктору Франклину, я взглянул на него уже с некоторым интересом, невольно отдавая должное силе духа, исходившим от этого человека, и его абсолютной честности. Я заметил перемену в нем после смерти жены. Он выказывал мало внешних признаков горя, сопутствующих подобной утрате. Напротив, казался общительнее, не таким рассеянным, более энергичным и готовым к новым начинаниям.

Внезапно он спросил, нарушив ход моих размышлений.

— Вы с Джудит ведь не очень схожи характерами?

— Да, скорее, мы совсем разные.

— Тогда, наверное, она похожа на свою мать?

Подумав, я медленно покачал головой.

— Не очень. Моя супруга была веселой, смешливой женщиной. Она ничего не принимала слишком всерьез, хотела приучить и меня к тому же, но, боюсь, не слишком в этом преуспела.

Он опять улыбнулся.

— Да уж, совсем не преуспела. Вы как отец довольно сложный человек, не так ли? Это Джудит говорит. И она редко смеется. Она очень серьезная. Возможно, из-за того, что слишком много работает, а это уже моя вина.

И он задумался, а я вежливо заметил:

— Ваша работа, наверное, представляет большой интерес.

— А?

— Я сказал, ваша работа представляет большой интерес.

— Ну, разве, человек пять заинтересуются. Для остальных же она чертовски скучна — и они, очевидно, правы. Но, как бы то ни было, — он вскинул голову, распрямил плечи и сразу стал тем, кем был в действительности: сильным, мужественным человеком, — теперь у меня появился шанс и, о Господи, я готов кричать об этом во весь голос. Из министерства мне сегодня сообщили, что их предложение все еще в силе, и я его принял. Через десять дней уезжаю.

— В Африку?

— Да. И это замечательно.

— Так скоро! — меня его сообщение несколько удивило.

Доктор Франклин пристально поглядел на меня.