Врата Тагмета

   Скачущие мыши были исконными обитателями Южных Пустошей.

   А теперь они поселились в кладовой Тентира.

   Фен оглядел склон холма, столь тщательно подготовленный, и тяжко вздохнул. Затем он принялся вылавливать разную мелочевку из своих безразмерных карманов: клубок шпагата, погнутые гвозди, половинку сэндвича, живую, протестующую соню, и, наконец, железную скребницу, которую он вручил ей.

   - "Держите. Это вам понадобится."

   Когда он потопал прочь, Джейм развернулась обратно к Черепу, который немедленно оскалился на скребок.

   - "Ты что, ожидаешь, что я стану расчёсывать тебя своими зубами?"

   Поначалу раторн дёргался и ворчал на каждой выдёргиваемой занозе. Затем, постепенно начал расслабляться.

   Джейм методично обработала его с головы до хвоста, вычёсывая колючки и веточки, и расчёсывая шёрстку сначала скребком, а затем своим выпущенными когтями. С наступлением холодной погоды, она снова начала носить перчатки, которые давали пальцам некоторую защиту, но только не на самых кончиках, которые она распорола. В каком-то смысле, она была даже рада наказующему жжению под ногтями. Ей казалось, что именно по её вине столь многое пошло наперекосяк в Тагмете. Если бы она не притащила их всех так далеко на север в подобную глушь, они бы располагали дружественными соседями, и помощью, если потребуется. Но, нет: она сознательно предпочла полную изоляцию, чтобы доказать свои способности своему брату и Совету Рандонов. А теперь все её люди будут платить цену этой её самонадеянности. Она вспомнила Марка, рассказывающего ей о той жуткой зиме голода в его родном замке, когда он пытался подкормить свою младшую сестричку жидкой кашицей, сваренной из растопленного грязного снега, жуков и всяких личинок. Это было в Киторне, всего лишь в двадцати с чем-то милях на север от того места, где она сейчас находилась. Тогда, Каинроны блокировали любые поставки, отправляемые страдающему гарнизону. И они, без сомнения, поступят так снова.

   - "Честное предупреждение," - сказал ей Шет Острый Язык. - "Милорд не отдаст Тагмет так просто."

   Вот почему они всё ещё здесь, этим днём, пред лицом этой ночи.

   Канун Осени был временем, когда лорд каждого дома отравлялся в зал своих посмертных знамён и поминал всех мёртвых, сверлящих его ответными взорами сквозь ткани их смертности. Большая часть их была хайборнами, с небольшой примесью наиболее достойных кендаров. Остальные члены каждой кендарской семьи также собирались все вместе для поминовения своих собственных почивших. Имена - это связь кенциров с их домом. Быть забытым, даже в посмертии, значило выпасть из того единственного рода бессмертия, которого так страстно желал Кенцират.

   Джейм хаживала через Серые Земли, в которых задерживались такие потерянные души, разлагающиеся оболочки прежних себя. Высохшая кровь на знамёнах осыпалась мелкой пылью. Лорд запинается, неспособный вспомнить лицо, давно ушедшее имя, и душа начинает скитаться, бездомная и безродная, продолжая тоненько голосить, даже когда забывала всё, что было потеряно. Истинно, безмолвное пренебрежение могло причинить раны столь же глубокие, как и любое пылкое проклятие.

   Некоторые кендары обратились к ней с просьбой разрешить им вернуться в Готрегор к своим семьям, только лишь на одну ночь поминовения. Она посоветовалась с Марком и Шиповник, которые оба сошлись на том, что если ослабить гарнизон даже на такую малость, Калдан неминуемо заметит, и Тагмет падёт. Джейм очень хотелось, чтобы они считали этот замок своим домом. Возможно, некоторые так и сделали, но большинство всё ещё колебалось, или так ей казалось. Их лорд обитал далеко на юге. Насколько сильно могла натянуться их связь с ним, прежде чем порвётся, и что их, так называемая, леди может предложить им взамен? Джейм приходилось слышать недовольные шёпотки. Шиповник Железный Шип и Маркарн Длинноногий [Long-shanks, shank - голень, нога] связали с ней свою судьбу, даже если только лишь первая была к ней привязана. Остальные кендары, по всей видимости, цеплялись за них, длинной цепочкой, наличие которой она прежде не осознавала. Но что касается остальных, то зачем им нужно страдать? Вероятно, именно это должен был чувствовать обманщик, выпуская свой мерзкий потоп на озимую пшеницу.

   И солнце, и луна уже закатились, последняя - тонкий, убывающий месяц, истаявший в темноте. Над головою замигали звёзды, огромное скопление звёзд, будто горсть бриллиантов, брошенных в чашу синего бархата. Череп слабо мерцал в густеющем полумраке. Его увенчанная белой костью голова склонилась почти к самым коленям. Джейм выловила последнюю колючку. Она ещё долго стояла неподвижно, положив руку на тёплое плечо раторна, изучая обращённые к ним драгоценности.

   Против такого, разве что-то из этого имеет значение? гадала она.

   А с другой стороны, как же может не иметь?