Врата вечности

Нгояма с улыбкой посмотрел на Альфа, который был до того растерян, что даже не протестовал. Юноше казалось, что его разыгрывают, как это часто бывает с новичками. И боялся, что он покажется смешным, если всерьез отнесется к происходящему. Поэтому он молчал.

— Я знал Альфа, когда он был мальчишкой, — произнес Джелани. — Уже тогда он не боялся ничего и никого, даже кровожадных пигмеев. А тем, кто бывал в Африке, ведомо, что это за народ. Поэтому я говорю — да! Audaces fortuna juvat. Смелым судьба помогает.

Джелани, высказав свое мнение, обратился к гамадриаде.

— А что скажешь ты, радость моя?

— Benedicite! — сияя от счастья, сказала Дапн. — В добрый час!

— Я знаю Фергюса, — доброжелательно ухнул леший Афанасий. — И я вижу его сейчас перед собой, только молодого. Поэтому я за Альфа. Do manus! Ручаюсь за него! Если надо, то и своей головой. — Он повернулся к гному и сказал: — А ты, Вигман? Ты больше всех нас общаешься с людьми. Что скажешь о бастарде? Все-таки наполовину он — человек.

Вигман, пригладив свою и без того аккуратно расчесанную бороду, важно произнес:

— Насколько я разбираюсь в людях, уверен, что мы не пожалеем о своем решении. In spe. В будущем.

Но гном не стал пояснять, что он подразумевает под этими словами. А с вызовом посмотрел на тэнгу Тэтсуя, которому он все еще не мог простить свой недавний страх. Тэнгу не уклонился и принял вызов, заявив:

— Кандидатуру Альфа предложил я. И не отказываюсь от своих слов. Rata et accepta. Это законно и приемлемо. А что думаешь ты, Янлин?

Пэн-хоу Янлин, вежливо поклонившись, сказал:

— Альф — это auгеа mediocritas. Золотая середина. Поэтому я не возражаю.

Взоры всех духов обратились на Вейжа.

— Да будет так, — торжественно произнес он, вставая. — Consensu omnium. С общего согласия!

Духи перевели свои взгляды на Альфа. Произнесенная туди Вейжем краткая формула означала, что решение принято и не подлежит дальнейшему обсуждению.

Отныне бастард Альф, внук эльфа Фергюса, был законно избранным главой Совета XIII.

Это означало новую эру для мира духов природы.

Это требовалось осмыслить.

Omne ignotum pro magnifico. Все неизвестное кажется грандиозным. Так говорили древние духи.

Та же самая мысль читалась теперь в глазах их потомков.

Глава 16

Архиепископ Кентерберийский был старым другом Лиз. И не смог ей отказать, когда она попросила обвенчать ее внучку. Но его смутила поспешность венчания.

— Моя дорогая Елизавета Александрина Виктория Августа, — с мягким укором сказал он. Архиепископ Кентерберийский был один из немногих, кому Лиз разрешала называться себя полным именем, данным ей при рождении, учитывая его статус духовного главы Церкви Англии. — Речь даже не обо мне и моем времени. Но Вестминстерское аббатство все-таки является королевской собственностью, и мне будет несколько затруднительно провести церемонию уже завтра…

— А кто сказал, что моя внучка будет венчаться в Вестминстерском аббатстве? — удивилась Лиз. Проблему, связанную с личным временем архиепископа, она проигнорировала. — Насколько мне известно, здесь традиционно коронуют монархов Англии…

— Уже тысячу лет, — вставил архиепископ и благоговейно перекрестился.

— Но еще сто лет назад членов королевских семей венчали в часовнях, а вовсе не в Вестминстерском аббатстве, — закончила фразу Лиз. — В той же королевской часовне в Сент-Джеймсском дворце. Или в часовне святого Георгия в Виндзорском замке. Ваша светлость, чем, по-вашему, хуже часовня в моем замке?

Ответить на этот вопрос архиепископу Кентерберийскому оказалось не просто. Он слишком хорошо знал свою собеседницу, поэтому предпочел промолчать. А это означало, что он обвенчает Оливию в часовне замка Лиз. Ничего другого ей и не требовалось.

— Считайте, что мое формальное согласие на брак моей внучки, как того требует закон, получено, — заявила Лиз. — Что-то еще от меня требуется?

Архиепископ Кентерберийский вздохнул и не стал напоминать Лиз, что закон о бракосочетании членов королевских семей от 1772 года, который она упомянула, касается только действующих и будущих монархов Англии. Вместо этого он сказал:

— Венчание — это благословение на трудный жертвенный путь двух любящих сердец. Об этом будет моя проповедь. Но завершить ее я могу молитвой, составленной самой венчающейся парой. Иногда это практикуется.

— Да, я помню, — ответила Лиз. — Мне предлагал это мой будущий, а ныне давно покойный, муж, но я отказалась. Уже даже и не помню, почему.

Лиз лукавила. Она прекрасно помнила причину своего отказа. Та была банальна до ужаса — Лиз не любила человека, с которым собиралась венчаться. Однако знать об этом архиепископу Кентерберийскому было ни к чему. Это откровение духовной дочери могло произвести на него невыгодное впечатление.