Врата вечности

— Они связаны круговой порукой, — ответил тот, не выказав удивления. — Если кто-то из солдат не проявит должного мужества, то суровому наказанию будет подвергнут весь десяток, в котором он состоит. Они не могут враждовать друг с другом, это означало бы подписать смертный приговор самому себе.

— А насколько они преданы своим командирам?

Кианг ничего не ответил. Он опустил руку на плечо возницы, и тот остановил колесницу. Кианг легко спрыгнул на землю. Подошел к одной из колонн и жестом подозвал воина с монгольским типом лица, стоявшего в первом ряду. Тот вышел из общего строя и упал на колени перед военачальником. Его стальная кольчуга глухо звякнула, ударившись о землю.

— Твое имя? — спросил Кианг.

— Ганбаатар, мой командующий, — ответил тот.

— Ты предан нашему повелителю?

— Моя преданность ему превыше жизни.

— Докажи это!

Кианг протянул воину свой длинный железный меч с золотой рукоятью. Ганбаатар взял меч в руки и без раздумий вонзил его обоюдоострое узкое лезкие в свое сердце. Он умер мгновенно, еще до того, как бездыханным упал на землю. Его место в строю тут же занял новый воин, появившийся как будто из-под земли.

Кианг обернулся к туди, который с изумлением наблюдал за этой картиной.

— Теперь ты видишь сам, мой повелитель.

— А ты сам? — задумчиво спросил Вейж. — Какова твоя преданность мне?

Кианг стремительным движением выхватил меч из груди Ганбаатар и приставил острие к своему сердцу.

— Остановись! — властно приказал Вейж. — Я верю тебе!

Кианг, на лице которого не отразилось никаких эмоций, вложил меч в золотые ножны, висевшие у него на поясе.

— Благодарю тебя, мой повелитель, — сказал он.

— Теперь ты обязан своей жизнью мне, — произнес Вейж. — Не забывай об этом.

— Да, мой повелитель, — ответил, падая перед ним на колени, Кианг. — Отныне моя жизнь принадлежит тебе.

— Встань, — приказал Вейж. — Но запомни на будущее — не отдавай никаких приказов, не согласовав их предварительно со мной.

Кианг, начавший подниматься с колен, снова упал на землю.

— Чем я вызвал твой гнев, мой повелитель? — со страхом спросил он.

— Ты напрасно позволил Ганбаатару убить себя. Одним воином в моей армии стало меньше. А она и так немногочисленна.

— Это не так, мой повелитель, — осмелился возразить Кианг. — То, что ты видишь перед собой — всего лишь жалкая часть великой армии. Остальные ждут приказа, чтобы появиться перед тобой. Они находятся глубоко под землей в ожидании часа, когда понадобятся тебе.

Глаза Вейжа радостно блеснули. Он не ожидал такого подарка судьбы. Люди вели раскопки терракотовой армии уже более пяти десятилетий. Но нашли только восемь тысяч глиняных скульптур. Теперь Вейж мог оставить их на том же месте, а на Берлин повести других воинов, причем столько, сколько ему могло понадобиться. Не победить Джеррика, имея такую армию, было невозможно.

— Мне нужно десять тысяч воинов для будущего сражения, — сказал Вейж. — Остальные пусть пока остаются в резерве. Но будут готовы выступить, как только я отдам приказ.

— Есть, мой повелитель, — ответил Кианг, покорно склонив голову.

По его знаку через расщелину в земле начали выходить колонны воинов, вооруженные луками, копьями, алебардами и небольшими округлыми щитами с кинжалом в центре. Они были в железных панцирях, надетых поверх халатов бело-серого цвета, которые доходили им до колен, в штанах, состоявших из двух отдельных штанин, закреплявшихся на поясе, и в светлых кожаных туфлях. За ними двинулись всадники в латах и с длинными мечами или копьями, которые они держали в правой руке. Воинов было много, очень много, вскоре они заполнили всю местность, насколько Вейж мог обозревать из колесницы.

— Сколько армии потребуется времени на то, чтобы дойти до Берлина? — спросил Вейж, пресытившись созерцанием.

Ответ удовлетворил его.

Глава 25

Лейтенант Дэвид Джеймз слыл в Национальном Центральном Бюро Интерпола вольнодумцем. Расследуя преступления, он редко шел по проторенному до него тысячами сослуживцев пути, и еще реже следовал славным вековым традициям Скотленд-Ярда. Зато охотно применял собственные дедуктивные методы расследования, вызывавшие осуждение вышестоящего начальства. Дэвид Джеймз начинал с гипотезы, которую считал верной, а затем собирал данные, подтверждающие или опровергающие эту гипотезу. Сам лейтенант называл это «переходом от общего к частному». Но поскольку он все-таки довольно часто находил преступников, пусть и окольными путями, то ему до поры до времени прощали подобное вольнодумство. Однако старались при каждом удобном случае подкинуть такие дела, в которых проще простого было расписаться в собственном бессилии и записать их в разряд безнадёжных в плане раскрытия, или, говоря на полицейском жаргоне, «висяков».

Именно это, по мнению лейтенанта Джеймза, и послужило причиной того, что ему поручили дело об исчезновении студента Альфреда Борисоффа в кампусе Royal Holloway university. Но не в знак признания его заслуг следователя, как он хотел бы думать, а в наказание.