Времена

За две недели до закладки кубоидов Кристина выбрала момент после завтрака, чтобы подластиться к бабушке и начать разговор.

– Бабуль, у нас в роду вроде были дворяне… Ты знаешь своё родословное древо? Нам никогда об этом не рассказывали.

– Родословное древо? – удивилась бабушка. – Ну, знаешь, я не роялистка…

Да. Кто-то был у Краузе из низшей знати. Прадед.

– А твоя мама?

– Нет, мама нет, она из простых, её отец был социал-демократом. Едва выжил при национал-социалистах. Пожалуй, благодаря тому, что сбежал из своей деревни в Берлин.

– А твой муж?

Эстер Шмидт насторожилась, нахмурилась:

– Он далеко не из благородных.

– Бабушка, извини, а почему он нас оставил?

– Ты, егоза, всё тебе надобно знать, – ответила она строгим педагогическим тоном. – А ну-ка брысь свою постель убирать! Вечно я должна ходить за тобой. Она шлёпнула внучку, но тут же, ласково приобняв, притянула к себе.

На следующий день молодые детективы начали расследование. Кристина вспомнила вдруг, как при встрече Нового года хозяйственная Мишель, обозревая квартиру, заинтересовалась отдельными предметами мебели. «Это у вас шедевры 20-х годов!» – восхитилась она.

– Стоп, Крисси! А ты на эти вещи обращала внимание? Как-то всё примелькалось, – попытался заострить проблему Тимон.

– Сейчас представила себе нашу квартиру и могу сказать: да! Например, стол у папы в кабинете и, – Кристина запнулась, – эге… Тим, а помнишь такой мощный комод, весь потёртый? Он задвинут в кладовке. Там бабушка старые шмотки и всякие побрякушки держит. В общем, старьё. Давай посмотрим!

Чулан в шестикомнатной квартире, куда направились ребята, был достаточно просторным, а в одном его углу был приперт к стене старый комод с тремя фигурными выдвижными ящиками. Все ящики имели кованые ручки и замочки. Ребята сперва встревожились, что не смогут открыть ящики, но ключ нашёлся в деревянной вазе, стоявшей на крышке комода. Кристина оказалась частично права. В двух верхних ящиках навалено было всяких вещей как раз для старьевщика, но в третьем, нижнем, более глубоком ящике по-немецки аккуратно на стальных валиках висели папки корешками вверх. В папках рассортированы по разрядам домашнего хозяйства и быта старые документы: счета за электричество, переписка с хозяином и обществом реконструкции жилых домов, квитанции, банковские счета и прочее и прочее. Ничего необычного и это разочаровывало. Тим стал подвешивать на крючочки последнюю папку, но почему-то передумал и открыл её ещё раз. На внутренней стороне обложки был вклеен кармашек и из него торчал лист. Тим вынул его.

– Крисси, смотри! Договор купли-продажи. Написано от руки. Зюттерлин, готический рукописный курсив.

– Дай-ка сюда, – Кристина выхватила из рук брата большой неформатный лист и впилась глазами в текст. – Смотри, оформлено профессионально, все разделы: преамбула, заказ товаров, транспортировка, дефекты качества и далее все девять параграфов. Я видела раньше такие договоры.

– Читай! Что продано? Подписи есть?

– Всё есть. Берлин, вторник, 25 октября 1938 года. Поставщик: Симон Кон. Заказчик: Хельга Краузе, наша прапрабабушка. Есть и цена… Впрочем, это неважно. Продано: стенка «Викуна», буфет «Кантор», письменный стол «Сентис», трёхместный диван «Честерфильд Брентон», к нему кожаное кресло той же фирмы и… – Кристина торжественно указала на комод, – наш красавчик комод «Чиппендэйл». Дальше перечисляются менее значимые вещи. Или вот ещё: кухня, гардероб. Короче, всё как метлой выметено.

– Похоже, – констатировал Тим, – за исключением комода и письменного стола, всё остальное находится в бабушкиной комнате. Может быть, потому мы и не обращали внимания? А кухонную мебель, разумеется, заменили. Теперь давай думать. Что бы это значило?

– Это в первую очередь значит, – продолжила Кристина, – что сосед продаёт соседке великолепную и прочную мебель в 1938 году, в то время как его семья продолжает жить в своей квартире до 1942 года без мебели. Нонсенс? Надо бы ещё сравнить цены с тогдашним курсом. Мне кажется, здесь явное занижение.

– Нет, Крисси, наци принуждали евреев к бросовым ценам.

– Не согласна. Договор не выглядит принудительным, так как продавец почему-то остаётся на долгое время без нужных вещей, причём с согласия своих сестёр. Думаю, мы можем сделать первый серьёзный вывод: семьи находились в большой близости и купля-продажа носит фиктивный характер. Что дальше?

– Дальше надо выяснять степень их близости, – завершил рассуждение Тим. – Надо будет просмотреть квартирные счета. Попрошу у папы также за текущий период. Завтра уточню.

На следующий день Тим просмотрел архивные документы счетов до 2002 года.