Времена года

Андрей вздрогнул. Над самым ухом у него раздался скрип и пронзительный скрежет. Быстрым и грубым движением его выдернуло из состояния отрешенности. Понадобилось, наверное, несколько мгновений, чтобы понять, что происходит: к остановке подъехал похожий на катафалк автобус желтого цвета. Водителю пришлось резко тормозить – прямо перед ним, на совсем маленьком расстоянии, пронесся и практически влетел на тротуар молодой мужчина лет тридцать пяти, коротко стриженый, в очках и не по погоде легкой куртке, но при этом в шапке. В его внешнем виде, несмотря на взрослость, было что-то забавно подростковое. Он на бегу взглянул на Андрея, приветственно махнул ему рукой и проворно заскочил в транспорт, который его только что чуть не сбил. Андрей даже не успел никак отреагировать – так и стоял руки в карманах. Он не понял, кто это – все произошло в один момент. Очевидно, знакомый, но сейчас не вспомнить и не разобрать кто. Да, собственно, и неважно ведь. Подростки, стоявшие рядом с ним, затянулись по последнему разу, поспешно выкинули окурки на землю и тоже стали заходить. Двери за ними закрылись, и автобус уехал. Андрей остался на остановке один. Он почувствовал себя сконфуженно и неловко, как в общественном месте нечаянно уснувший и вдруг проснувшийся человек. Начинало уже вечереть. Достав из пачки сигарету, он прикурил и пошел дальше пешком. Ходьба должна его успокоить, постепенно вытянуть из вязкой болотистой прострации. Зря он вообще останавливался. Нужно идти. Сейчас, это, кажется, был единственный способ вернуться к контролируемому восприятию всего, что происходит вокруг. Просто передвигаешь ноги, шаг за шагом, по возможности, не быстро, и пусть звуки живой, шумящей дороги проникают в голову, вытесняя из нее глухую вибрирующую тишину.

VII

Лиза слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она поняла, что ушел Андрей.

– Кто-то пришел? – спросила мама? Лиза даже немного вздрогнула от неожиданности. Это, наверное, было первое, что мама вообще сказала за последние пару часов.

– Нет, ма. Это Андрей вышел. Он скоро будет. Думаю, пошел за сигаретами.

Ей на секунду стало почти жалко, что она не на его месте. Очень удобно встать и выйти на неопределенное время, зная, что для всех такое абсолютно естественно – человек просто вышел на перекур, вернется позже. И вроде нет здесь ничего необычного, или, как что-то ей сейчас внутри нашептывает, предательского. Но ей почему-то кажется, что в этом вся его суть. Он по-другому ни на какие трудности реагировать и не может. Никогда никакой ответственности. Ни в чем. Что бы ни происходило, в самый ответственный и важный момент он просто выйдет покурить.

Лиза почувствовала, что начинает раздражаться. В ней против ее воли появился какой-то побудительный импульс, желание самой уйти, спрятаться от всего к чертовой матери, взять в руки сигарету и глубоко затянуться… сколько лет уже такого не было, по крайней мере, настолько отчетливо. Лиза посмотрела на мужа, который разговаривал с дядей Витей. Оба уже, по всей видимости, достаточно опьянели, и разговор шел на совершенно отвлеченную тему, как будто бы встретились старые приятели, решили выпить и порассуждать. Все-таки прав был, конечно, Андрей, что не надо ничего такого устраивать, еще и дома. Почему она его не послушала? Люди за столом продолжали есть и пить.

– В принципе, говорил дядя Витя, – ничего ведь не поменялось по большому счету с тех пор, как все это произошло. Хуже не стало, особо лучше – тоже. Все как было, так и осталось. У тех, кого не было денег, так их до сих пор и нет, а кто хорошо устроился при Украине, при России себя тоже нормально чувствует. Запомни, для таких, как мы с тобой, никогда ничего не меняется.

Вадик смотрел на него и молча кивал. Его вдруг кольнула мысль, что говорящий с полным ртом человек напротив, бесконечно прав – ничто не меняется в самом широком смысле, как бы странно это ни звучало. Этот же дядя Витя пару месяцев назад на дне рождении своей сестры, мамы Лизы, говорил почти слово в слово то же самое, что и сейчас на поминках своего племянника, и то, что он говорит – неизбежно. При всей текучести жизни, на самом деле, ничего не меняется, и меняться никогда не будет. Несколько часов назад они были на кладбище, теперь сидят здесь, пьют, едят, разговаривают. Примерно та же последовательность событий происходит одновременно в каждом уголке земного шара с миллионами людей и, так или иначе, произойдет с каждым. Разница временна, и она лишь в том, поминаешь ты или уже тебя.

– В общем, Влад, – продолжал дядя Витя

– Вадим…