Времена оттепели прошли. Воспоминания фотографа

Володи с нами тогда не было, поэтому нам было легко работать. А пластинки, кстати, так и не вышли: их похоронила чья-то авторитетная резолюция «до особого распоряжения».

Володя с Мариной мечтали сыграть вместе в фильме «Емельян Пугачев» режиссера Алексея Салтыкова. Высоцкий очень переживал, что за несколько лет их отношений и ее пребывания в СССР Влади потеряла много французских проектов. А в этом фильме Володя должен был сыграть Пугачева, а Марина – Екатерину II.

Не дожидаясь утверждения, мы решили сделать свои собственные фотопробы. В результате у нас получились фотографии Высоцкого с бородой, одну из которых он называл своей любимой, и роскошные кадры Марины в историческом костюме и с изысканно уложенными волосами.

Но, как и следовало ожидать, ни Володю, ни Марину худсовет не утвердил: Высоцкого по причине того, что еврей не может играть нашего национального героя, а Влади – с формулировкой: «А что, русскую императрицу будет играть иностранка?» Видимо, эти люди совсем российскую историю не знали…

В итоге Емельяна Пугачева сыграл Евгений Матвеев, а Екатерину – Вия Артмане. А когда Володи не стало, мои фотографии Высоцкого – одного и с Мариной Влади – «деловые» люди стали продавать по рублю за штуку, и спрос был такой, что они зарабатывали по четыре – четыре с половиной тысячи рублей в день! А в те годы автомобиль «Жигули» (легендарная «копейка») стоил почти столько же. Но защитить свои авторские права было нереально…

А все дело в том, что студийных съемок Высоцкого, насколько я знаю, было всего две: одна французская, другая американская. А у нас в стране фотографы точно знали, что это… Не криминал, конечно, но за это точно не похвалят, да еще и вставят тебе, потому что пленка государственная, аппаратура государственная, лаборатории государственные, а ты переводишь химикаты на каких-то там людей, далеких от официальной культуры.

Впрочем, какая у меня была студия… Почти все было снято на кухне, покрытой кафельным полом с характерными шашечками. И Марину Влади я тоже снимал на той же кухне, просто я постелил на пол белую бумагу, поэтому плитка не видна.

В общей сложности за четырнадцать лет знакомства с Высоцким мы провели восемь фотосессий. Было сделано около трехсот кадров. Смешно, но однажды на каком-то моем выступлении школьники спросили: «А Высоцкого – вы его с телевизора снимали?» – «Нет, дети, в жизни», – ответил я. Они, явно не веря, потупили глаза. Ну, сейчас дядя будет рассказывать, что он и Лермонтова снимал, и Пушкина…

Кстати, при жизни Володи мне удалось опубликовать всего шесть (!) его фотографий. И только в 2004 году они были изданы в фотоальбоме «Владимир Высоцкий. Таганка…».

А та самая кухня – она и сейчас жива-здорова. В этой квартире живет мой сын Степан.

Алла Демидова

С Аллой Демидовой я познакомился в Театре на Таганке, на «Гамлете». Аллу в роли Гертруды я снимал, как и Высоцкого, не только во время спектакля, просил ее остаться после. Помню, когда я ее вписывал в занавес, я выкладывал ее волосы (у нее была потрясающая прическа), так как они за ткань цеплялись. Она очень любила фотографии. И это действительно прекрасная память, а не фотокарточки со случайными движениями, открытыми ртами… Я ее снимал в совершено разных ипостасях – даже в роли Гамлета. Было много снимков в вещах Лили Брик. Я у Лилечки часто брал какие-то вещи и аксессуары. А может, тогда это все уже перекочевало к Алле? Ведь Лилечка перед уходом из жизни завещала ей все вещи (в том числе от Ива Сен-Лорана), в которых она выступала во всех ахматовских и цветаевских концертах. Я Алле благодарен за один замечательный отзыв обо мне. Она как-то сказала: «Снимки Валерия так же неповторимы, как живописные полотна, только его кисть – фотокамера. На всем, созданном им, – отпечаток индивидуальности, свидетельствующий об авторстве больше, чем подпись под снимком. Поэтому фотографии Плотникова можно узнать, если даже под ними не стоит его фамилия».

У нас с Аллой была совершенно волшебная съемка на Финском заливе, которую я сам придумал. Алла хорошо вписалась, переселилась в те места побережья, которые рисовали еще Серов и Бенуа. Когда-то это было дачное место Петербурга, Алла там отдыхала. Я к ней приехал и предложил образ – белая панама, белый зонт. Залив у нас хитрый, можно идти и два, и три километра, а он все мелкий и мелкий. А мне нужны были камни в воде, по которым Алла прыгала бы. Я нашел такую гряду, но Аллу мне пришлось туда перенести, чтобы она не намокла. Была уже осень, я снимал, стоя в воде. Но было невероятно красиво. На заходе солнца на контровике вода становится глубокая, не черная, а темно-синяя, и видны гребешки волн. И Алла на этом фоне выглядела очень органично и естественно.

Фотография Ирины Купченко длиною в год