Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме

Но в том, что касается экономии времени, беспилотный автомобиль представляет собой узкую модель изменений, даже с точки зрения транспорта. Автомобиль — не просто машина, обеспечивающая мобильность, это социотехническая система, принуждающая людей к определенным социальным привычкам и практикам. Для их изменения необходимы нововведения в экономических, политических и социальных структурах, в которые они встроены. По сути, автомобиль на Западе находится в упадке, а активность его использования вышла на плато. Многие прогнозируют альтернативные сценарии с использованием электромобилей, находящихся не в частной собственности, а в общем доступе[332]. Основой для таких прогнозов являются новые системы каршеринга, рост интереса производителей автомобилей к экспериментам со схемами «оплата по факту использования» и массовое производство электровелосипедов в Китае. На кону при этом стоит время поездок. Но, возможно, поездки на дальние расстояния станут менее необходимыми по мере развития сверхскоростного транспорта, в то время как усовершенствования, вносимые в более простые технологии, например велосипед, повышают их привлекательность. Иными словами, не исключено, что более изобретательное сочетание старых и новых технологий вкупе с новыми принципами собственности высвободит больше времени, чем автоматизация автомобиля.

Веру в то, что автоматизация по самой своей природе экономит время вне зависимости от контекста, выдает и восторженное отношение к умным кухням. Идея о кухне, на которой трудятся сверхразумные машины наподобие робота-дворецкого Herb, отнюдь не радикальна. Как мы видели в главе 5, кухня не может быть слишком умной, если мы относимся к дому как к рациональной, продуманной, отлаженной машине. Время рассматривается как крайне индивидуализированное занятие, а не как один из аспектов совместных, социально организованных занятий, которые сами формируются институтами и физической инфраструктурой. Куда более изобретательные дизайнерские рамки выйдут за пределы кухни. Они будут распространяться на различные виды социальной организации, помимо домохозяйства, состоящего из одной семьи. Если цель состоит в экономии времени, затрачиваемого на домашние дела, то ее можно достичь путем переустройства полового разделения домашнего труда. Возможно, имеет смысл задуматься даже о коллективизации работы по дому в духе идей, выдвигавшихся в конце XIX в. такими американскими феминистками, как Шарлотта Перкинс Джилмен[333].

Проблема заключается в том, что из ультравысокотехнологичных концепций сохранения личного времени вытекают определенные последствия. Такие концепции материально формируют не только наши машины, но и наши культурные рамки, образы и метафоры, посредством которых мы понимаем самих себя. Как мы можем отказаться от ансамбля объектов, определяющих наш мир как данность, если о нас постоянно говорят как об объектах, запрограммированных, «прошитых» или закодированных на обработку информации конкретными способами. Как показывает Люси Зухман, грандиозные проекты по созданию человекоподобных роботов и искусственного интеллекта извращенно ограничивают потенциал для изменения наших культурных образов человека. Они значительно затрудняют выявление «условий для действия и возможностей для вмешательства в специфику обыденных социоматериальных сборок»[334].

На мой взгляд, такие проекты одновременно отражают отчуждение женщин от технонаучной работы. (Даже знаменитая MITMedia Lab является вотчиной мужчин, так как женщины составляют лишь 20 % ее сотрудников[335].) Речь идет не об эссенциалистском аргументе о врожденных женских ценностях, а о предположении более общего характера — о допуске к процессам НИОКР более широкого спектра социальных групп и интересов. Время калибруется властью, и потому содействие разнообразию в сфере дизайна даст нам объекты и интерфейсы, в большей мере созвучные тем, которые не вписываются в рамки методов, ориентированных на скорость. То, как интерпретируются и используются ИКТ, зависит от ткани социальных отношений, в которую вплетены возраст, гендер, раса, класс и прочие оси неравенства. Мы не должны подчинять все зачастую неспешные и нестройные ритмы повседневной жизни стандартному часовому времени нашей технокультуры.

Цифровые технологии — не черный ящик, а волшебная вещь, которой суждено воплотить в жизнь определенное представление о будущем. Они создаются вместе с обществом и отражают границы нашего воображения. Подобно тому как люди представлены в социальных медиа, изначальные радикальные обещания киберпространства как нематериальной зоны свободы опровергаются клишированными и глубоко регрессивными визуальными и текстуальными репрезентациями. Новая техника воспроизводит старые нарративы. То, что подается как новшества и перемены, нередко является более конкретным выражением сохраняющихся ограничений наших коллективных социальных и политических устремлений и застоя в них, как они непрерывно воплощаются в искаженном распределении труда, времени, власти и других ресурсов.

* * *