Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме

Пожалуй, менее очевидной, чем маркетинговые уловки техноевангелистов, является та степень, в которой сама скорость стала главным обоснованием технических инноваций. Это, в свою очередь, приводит нас к искаженной модели взаимоотношений между временем, техникой и социальными изменениями. Техника меняется непрерывно, но это не означает, что технические изменения всегда являются результатом изобретений.

Историк Дженнифер Карнс Александер в «Мантре эффективности» прослеживает, как в западной культуре утвердилась современная ортодоксия, согласно которой «все должно работать эффективно». «Хорошее» техническое решение эффективно, благодаря ему все работает, обеспечивая контроль над ситуациями и событиями. Это «особенно заметно в современном акценте на квантифицируемой производительности и соответствующем страхе перед потерями, особенно перед пустой тратой времени»[322]. Иными словами, техническая изобретательность ассоциируется с повышением нашей эффективности в смысле экономного использования времени.

Эта инструментальная философия максимизации эффективности составляет фундамент инженерного дела. Согласно этой логике, идеальным решением является автоматизация, поскольку человеческое «вмешательство», будучи потенциальным источником ошибок, должно быть устранено. Новейшие, быстрейшие и наиболее автоматизированные системы подаются как объективно наилучшие, а не как застывшее порождение конкретного локализованного выбора, событий, идей, технических инструментов и материалов[323].

В пример можно привести поиск информации в интернете, о чем мы редко задумываемся. Мы взаимодействуем с ИТ-аппаратурой так, как будто она нематериальна и как будто мониторы дают нам нейтральную информацию, не имеющую цены. Скорость поисковой машины Google настолько захватывает нас, что мы редко вспоминаем о том факте, что она в разной степени отдает предпочтение разному контенту. Не осознаем мы и того, что, начиная поиск в Google, мы запускаем моментальный аукцион, определяющий порядок, в котором появляются рекламные объявления. Это особенно верно в случае наиважнейшей первой страницы с результатами поиска. Здесь имеет значение то, каким образом проявляется власть поисковой машины, отражающаяся в том, что именно оказывается исключено — мы не видим огромного числа веб-сайтов, которые могут быть нам полезны.

Раньше (до тех пор пока Google не поменял правила) в ответ на запрос «изобрела» поисковая машина уточняла: «Вы имеете в виду „изобрел“?» Как объяснял Google, этот результат «корректно» отображал прежние запросы в том смысле, что во всем корпусе всемирной паутины словоформа «изобрел» встречается намного чаще, чем «изобрела». Алгоритм Google распознавал это и делал вывод, что первый поисковый запрос напечатан с ошибкой. Тем самым общепринятое мнение о том, что все величайшие изобретатели были мужчинами, становилось непреложным фактом. Мы могли бы использовать более разнообразные поисковые технологии, опирающиеся на различные алгоритмы, вместо стандартизации фильтра ключевых слов для большинства пользователей интернета[324]. Такая система работала бы гораздо медленнее. Но не была бы она более эффективной в смысле признания различий между данными, информацией и знаниями? Быть может, те статьи, которые компьютерная программа мигом предлагает вам как самые «популярные» в интернете, не всегда достойны прочтения?

Мы начинаем признавать, что компьютерные алгоритмы не беспристрастны[325]. Различное программное обеспечение воплощает в себе разные философии, а по мере того как эти философии становятся повсеместными, их перестают замечать. Программы пишутся людьми, основываются на определенных умозаключениях и предположениях и воплощают в себе те или иные ценности и предрасположенности. Более того, внешнюю структуру с ее гибкостью и свободой, провозглашаемыми компьютерным миром, подпирает жесткая инфраструктура юридических и экономических протоколов. Результаты — выдаваемые компьютерами предсказания, рекомендации и эмуляции — диктуются системами программного обеспечения. Постоянное совершенствование программного и аппаратного обеспечения, по видимости обеспечивающее эффективность, «представляет собой образец ограничительной стратегии, запирающей пользователей в пределах существующих конфигураций, порождающих принудительное устаревание и воспроизводящих контуры существующей технологической зоны в тривиально „новом“ виде»[326]. Обратной стороной ускоряющегося производства новшеств и постоянной симуляции новизны является нарастание горы хлама.