Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры

Творение Томаса Энгартнера «Meaning Minus Truth Conditions» – пол из книг и книжное гнездо – символизирует процесс формирования личности читателя и жизненный фундамент, созданный всем прочитанным. Покетбуки, превращаемые Терри Бордером в скульптурные подобия главных героев произведений, воплощают идею «беспомощности» книги и необходимости придания ей «дополнительного функционала». Франческа Лав вырезает фрагменты книжных страниц, выражая таким образом «стремление избавиться от всей ненужной информации, которую навязывают в обществе каждый день».

А. Корцер-Робинсон «Анатомия Грея»

Книжный скульптор Джонатан Коллан полагает, что «большинство предметов не кажутся настоящими до тех пор, пока он не разберётся, что же у них внутри». Дизайнер Райан Новлайн создал вечернее платье из десятков иллюстраций детской книжной серии «Golden Book», соединённых позолоченной металлической нитью. Как сообщается в релизе, «любимые американцами сказки приобрели вторую жизнь в складках красивой одежды». Маргарет Вили назвала связанную ею тунику из разрезанных на полоски страниц «Нового Завета» соединением традиционно женского занятия с идеей доминирования мужчин в христианской религии…

Подобные декларации звучат как минимум красиво, а для многих и убедительно. По крайней мере, желающих возражать или хотя бы спорить особо не находится. Однако, пожалуй, самое неуязвимое обоснование книжного апциклинга – конспирологическое: творческие опыты с книгами относят к эзотерике и определяют как ключ к познанию их сокровенной сущности. Например, Джорджия Рассел провозглашает «вторую жизнь» и «новый смысл» книг; утверждает, что бук-карвинг позволяет познавать их секретное существование и тайный язык. Александер Корцер-Робинсон уверяет, будто диплом психолога помогает ему решать «внутренние проблемы» изданий и что разъятие книг – это реконструкция процессов подсознания. По мнению создателя книжной бижутерии Джереми Мэя, страницы книг заключают большой информационный массив и эмоциональный потенциал, что «переносится» на его украшения.

Что же получается? Современный художник при желании всегда найдет «код под крышечкой», даже если его там нет, либо на худой конец изобретёт собственный код и заботливо поместит под крышечку актуального искусства.

Отслоение амальгамы

Когда эксперименты описаны и объяснения экспериментаторов выслушаны, возникает следующий вопрос: почему же то, что раньше расценивалось как вандализм, ныне становится легитимной творческой практикой? Перепроизводство полиграфической продукции, развитие информационных технологий, виртуализация культуры, увеличение числа текстовых носителей и расширение их функционала – всё это уничтожило образ Книги как сверхвещи и суперценности, дискредитировало представления о её уникальности и незаменимости. Утрачивается и значимость отдельно взятой, конкретной книги, потому что в ридере и других электронных устройствах для чтения все тексты выглядят одинаково. Букридер воплощает образ единой универсальной «книги книг», «мировой библиотеки», поскольку в него можно закачать множество самых разных текстов.

Книги не перестали быть зеркалами эпохи, но у этих зеркал началось отслоение амальгамы. Архетип Книги деформируется, мутирует, дробится на множество производных объектов. Вторичные книгоподобные сущности заполняют и заполняют культурное пространство. Похоже на размножение раковых клеток, болезненные новообразования в культуре – онкологос.

Теряя индивидуальность и заменяясь виртуальными квазианалогами, книга становится основой для создания других предметов. И это вполне закономерно. Логика дизайнеров исходит из реально сложившихся социокультурных обстоятельств. Пост-одичание – это победа технологии над онтологией. Современности не важны никакие первоосновы – значимы лишь новые культурные формы.

Оплот классического искусства – традиции, опора постиндустриального искусства – тенденции. Следование веяниям времени, социальным заказам, изменчивым модным образцам. Установка на совершенствование индивидуального мастерства сменяется установкой на изобретение всё новых и новых техник. Книга сама по себе уже как бы «несовременна», «скучна», «неинтересна». Только чтения уже вроде недостаточно – хочется резать, рвать, разрисовывать. И тех, кого прежде презрительно называли библиоферами и библиокластами, нынче стали почётно именовать бук-карверами.

Библиофер (лат. versus – против) – человек, использующий книги не по назначению.

Библиокласт (греч. klastein – ругать) – человек, одержимый стремлением портить или уничтожать книги.