Время четырёх стихий

– Иногда я тебя совершенно не понимаю, – я уже успел позабыть о присутствии её мамы за дверью. Взгляд приклеился к покрашенной в белый цвет дверь. Всё внутри сжалось, ожидая худшего развития сценария. В мыслях уже представилось, как лёгкий беззаботный скрип проносится по комнате, как её мама, скорее всего, небольшого роста и с крашеными в русый волосами, как начнёт она негодовать, увидев меня… – То ты пауков прямо донельзя затискать можешь, то визжишь от одного их вида, – … но голос, к великому моему облегчению, отдалялся.

Ух, пронесло.

– Очнёшься ты или нет?.. – я умоляюще посмотрел на девушку. – Какого чёрта ты вообще упала в обморок?!

Но я прекрасно знал ответ на этот вопрос. Конечно же, она увидела нечто странное, творящееся с водой. Испугалась до чёртиков, мурашки пробежали по телу. А потом появился я. Из воды. Внезапно. Как тут не отключиться?..

– На будущее: не быть столь беспечным, – проконстатировал я, присаживаясь на корточки. – Очнись! – похлопал её по щеке и слегка обрызгал лицо водой. Виолетта резко вдохнула и пришла в себя, а я быстро разжижился и перетёк под ванну, поближе к окну.

Она встала, что-то возмущённо ворча себе под нос, закрыла кран, подошла к двери, неуверенно открыла её, осмотрев всё напоследок цепким и изучающим взглядом, и поспешила выйти, громко хлопнув напоследок.

Я вернулся в свой облик и потянулся, уперев кулаки в поясницу. Энтузиазм бесследно пропал. Мне стало грустно, наступила какая-то апатия. Я глубоко вздохнул.

Повернулся к окну, посмотрев в переулок между красными кирпичными домами. Тёмные пожарные лестницы, наверху противоположной сидела любовная парочка, покуривая что-то и весело смеясь. Они не обратят внимания, если я выпрыгну.

Я открыл окно. Почти свежий воздух ударил в лицо. Еле запрыгнув на высокий подоконник, посмотрел вниз. Пятый этаж… Чёрт, высоковато.

– Да не ссы ты, хлюпик, – ободряюще произнёс он, поддавшись вперёд, но я крепко ухватился за откосы. – Не умрёшь ты, не боись.

– Легко сказать, не боись… – дрожащим голосом начал я, но не успел моргнуть, как уже летел навстречу земле. – Ч-что? – когда он успел взять под контроль руки?!

– Долго думаешь, – ухмыльнулся он.

И боль столкновения затмила всё перед глазами.

Глава 8. Ярость равна огню.

Я добрался до центра города лишь ближе к ночи. Тёмной и слишком молчаливой в этот день. Казалось, что всё вокруг вымерло и остался лишь я, в полном одиночестве преодолевающий последние километры шоссе. Берег оказался совершенно в другой стороне, и по пути пришлось пересекать лесные, нежилые районы.

Был штиль, лишь изредка дул слабый, прохладный ветерок, от которого меня защищала моя верная красная толстовка с эмблемой Флэша. Одежда удивительным образом не горела на мне, оставаясь целой. Дорога же была более-менее ровной и без неожиданных препятствий, иначе я бы давно наткнулся на что-нибудь и получил бы ноющую рану на ноге. И куда только пропала моя обувь?..

К моему величайшему сожалению, телефон сдох не вовремя, из-за чего музыку послушать я не мог. Сейчас было не по себе, чувствовал себя не в своей тарелке, как будто всё это, что происходило в данный момент, было лишь затяжным и пугающим сном. Пару раз возникало желание залезть на крышу любой городской многоэтажки, или хотя бы собственного дома, сесть на самый край и наслаждаться ночным видом и мелодичным лекарством, которое заглушало бы противные мысли. Но всё это перемешивалось с нежеланным предвкушением прыжка.

От раздумий меня иногда отвлекали проезжающие справа машины. Всё тело просто гудело от той жуткой западни, что устроил нам мой папаша, шаги приходилось делать через силу. Из-за жжения внутри я расчёсывал всё снаружи, зная, что это всё равно ничем не поможет. Иногда приходилось останавливаться: судороги сковывали руки, временами и в животе появлялась неприятная боль. Огонь хотел выплеснуться наружу, как это случилось на побережье. Я остался жив благодаря какому-то пламени, ха… И спасибо Джиму и Джею, что помогли потушить пожар. Некрасиво я себя повёл. Вредная привычка.

В моей голове который раз проскальзывал вопрос: «Ну и что это вообще было?» – и каждый раз я не знал, как ответить самому себе. Я пережил многое в этой лаборатории, но, кажется, это был другой эксперимент. Подул прохладный ветер, я накинул на голову капюшон, который в ту же секунду слетел, скрестил руки перед грудью и втянул шею, пытаясь сохранить тепло. Хотя я мог в любую секунду разжечь костёр и согреться, хотелось побыть нормальным и не прибегать к… магии?

Внезапно подумал о маме. Она, наверное, переживала сейчас, места себе не находила, думая, где я и что со мной. Мама любила беспокоиться по пустякам. Слишком всё близко принимала к сердцу. Особенно плохо ей становилось от одного моего покалеченного вида после драки с Томпсоном.