Время ереси (СИ)

Правда оставалась прерогативой тех, кто был частью Алдуина. Его посредниками, в какой-то мере. Чем-то вроде интерфейсов связи. Это казалось наиболее подходящим определением для тех, что вдохнули в Конарика Восемь тонов всезвучия.

И для него самого.

- Ох, - сказал Тельванни рядом с ним, завороженно вглядываясь в распахнутый зев Совнгарда, - так это и есть Алдуин?

Конарик кивнул.

Нелот посмотрел на него с огромной долей скептицизма.

- Я никогда не думал, что смертный может управлять этим. Смертный наподобие тебя.

- Я – не смертный. Я – Нулевой Интерфейс Связи. И я не управляю Алдуином, я… лишь снабжаю его… необходимой информацией.

Потому что на самом деле Алдуин – это просто машина.

Неуязвимая, комплексная, необъяснимо сложная и одновременно предельно простая машина. Неотделимая функция самого Аурбиса, самого бытия как такового. Функция обнуления всего сущего. Возврат к началу.

С соответствующей защитой.

- Объясни.

Конарик не оборачивается к старому волшебнику: незачем; он знает о нем всё, как знает всё обо всём, что есть в Аурбисе. Он – Интерфейс Связи, крохотная деталь необъятного механизма, и одновременно с тем он и есть – механизм, во всей его триумфальной красоте и цельности. Он – Девять ключевых тонов мироздания. Он – это сама музыка мира.

И система поиска решения. Арена – его игровое поле. Алдуин – чистильщик, что сметет все ненужное с доски, поскольку Арена выдает решения вне зависимости от времени: время – искусственная конструкция, внедренное ограничение. Оно ни к чему таким сущностям, как та, что воплощена сейчас в Конарике, Нулевом Интерфейсе Связи.

Он оставляет перевод необъяснимого на откуп деталям внутри себя:

- Алдуин убирает мусор, на который я ему указываю. По умолчанию он вычистит всё.

- Всё, кроме того, о чем ты не помнишь?

- Я помню всё.

- Атмора?

Конарик смаргивает двоящиеся вопросительные секунды с век. Название отзывается множеством совпадений, найденных в памяти предыдущей кальпы. Удерживать их в себе почти невозможно: он забывает о них сразу же, и приходится цепляться за мифическое эхо из снорукавных мемоспор, чтобы хоть как-то заставить собственное восприятие работать как должно.

- Атмора уничтожена.

- Так думает Алдуин?

- Да.

Нелот скрещивает руки на груди и довольно хмыкает.

- Как я понимаю, это ты заставил его в это поверить. Ты не передал ему информацию об Атморе.

И позже, когда Алдуин запросил подтверждение, успешно ли обнуление мироздания, солгал: да.

- Если это возможно сделать с Атморой, значит, это возможно сделать со всем Аурбисом. И ты связан со мной обещанием, Конарик; ты мог сожрать Героя, но одновременно с этим его обязательства перешли к тебе. Поэтому можешь загнать Алдуина обратно в Совнгард: я не собираюсь лишаться всего сущего просто потому, что подошло время смены кальпы.

- Я не могу, - просто отвечает Конарик.

Он не лжет: ложь ему несвойственна, это чужая привилегия, которую он давным-давно вырезал из себя. Он мог бы солгать, но некоторые обязательства, как бы они ни были абсурдны, не должны быть нарушены.

Только смертные по-настоящему свободны выбирать.

- Скрыть Атмору было непросто, Волшебник. Она слишком огромна, чтобы один-единственный драконий жрец мог спрятать ее от Алдуина. Только изначальный разлом Бивня Ака позволил этому случиться, но я не могу вспомнить о разломе в одиночку.

Чернота ползла по Аурбису, забирая себе вечноизменчивые домены лордов Забвения и орбиты богов. Впервые с рождения кальпы луны сияли черным. Пожиратель уже коснулся Арены; музыка мира лишалась многоцветия тонов, возвращаясь к восьми изначальным. В самом конце они все сольются во всего два, и имена им будут Дракон и Змей, или Пространство и Время, или Стазис и Изменение, или Всевозможное и Непросчитываемая Погрешность.

- То есть, ты не можешь сделать вообще ничего? – буднично поинтересовался Волшебник.

Конарик вздохнул. Что-то внутри кричало, пытаясь предупредить его; если бы он помнил, что такое боль, он корчился бы от боли: одна мысль об обмане ломала самую его суть.

Но у него не было выбора. Он просто больше не мог выбирать.

Музыка мира текла сквозь; Конарик зачерпнул оставшиеся многозвучия в ладонь, вынуждая их следовать его воле. Раньше он только слышал их: основы мироздания, звук, соткавший реальность, будто сплетение тысячи тысяч дрожащих струн.

Теперь он был их музыкой сам.

- Могу. Я сделаю это, если ты потребуешь. Но это может принести больше бед, чем решений, и исправить это будет невозможно – никогда. Те, чьими Голосами я Говорю, отдали свое бессмертие и весь мир, чтобы подобное не повторилось на нынешней Арене.

Он почти ощутил, как на невидимых весах Советник Дома Тельванни Нелот взвешивает всемогущество против мнения пары-тройки личей из Первой Эры. Вроде бы он даже успел подумать, что спрашивать было откровенно глупо. Или об этом подумал тот, кем Конарик был раньше.

Они стоят на самом краю Времени, и судьбу мироздания решает старый сумасшедший Тельванни. Ирония, достойная Обманщика.

- Думаю, это мне вполне подходит, - сказал Нелот.

***