Время ереси (СИ)

Рагот кивнул. Его вниманием завладел какой-то из старых амулетов, лежащий на полке – не то амулет Голдура, который Силгвир так и не продал даже в Коллегию, не то ещё какая древняя реликвия. Убедившись, что Рагот не собирается учинять погром, стрелок легко взбежал по лестнице на второй этаж.

Чихая от пыли, он пробрался туда, где хранил самые ценные трофеи – те, что не показывал ни гостям, ни даже Лидии. Те, к которым порой боялся прикоснуться сам.

То, что искал, он нашёл очень быстро. Слишком быстро.

От рвущейся наружу силы загудело в кончиках пальцев, отяжелели руки в одно мгновение. Смерть выщерилась ему навстречу из древнего металла, не боящегося ни пыли, ни времени. Силгвир ощутил, как забилось быстрей сердце: уверен, Драконорожденный?

Сделанного не вернешь.

- Рагот, - окликнул он жреца с лестницы, и тот оглянулся на его голос. Замер, будто обратившись в камень. В омертвелый колдовской лёд.

Из глаз драконьего жреца на Драконорожденного смотрела Ярость – древняя, как само небо.

- Это твоё, - вмиг охрипшим голосом почти беззвучно произнес Силгвир, протягивая ему маску.

Комментарий к Глава 11. Белый путь

**Перевод с Довазула**

Ol hi hind - как пожелаешь

Vahlok, druv tinvakiil voth daar mulnudrog los ful… zodrem? - Валок, почему твой разговор с этим лже-правителем настолько мирный?

Los daar heyvseziniil? - Таков твой долг чести?

Heyvsezini nidreh vos Zey krii ni vosodiik - мой долг чести не позволяет мне убивать невиновных

Tol los druv hi nimeyz Zul do Bromjunaar - именно поэтому ты не стал Голосом Бромьунара

Wuth rot do gruz zok faadus - старое слово приветствия греет сильней, чем мёд

Lotsonaaksedov, Ok Zahkrii-ahrk-Spaan - верховный драконий жрец, Его Меч-и-Щит

========== Глава 12. Очищение ==========

Силгвир торопливо прочистил горло.

- Ты… ну… рассыпался, и я её… подобрал. Я её не продавал никому, ты не думай, её вообще никто не трогал, и…

Силгвир запнулся, осознав, что Рагот стоит прямо перед ним – так близко, что он практически уткнулся носом в уплотненную кожу брони, не успев заметить движения. Драконий жрец не сделал ни единого шага, чтобы оказаться на десяток футов ближе.

- Ты осквернил священный дар Dovah.

- Да я не надевал ее даже, - беспомощно пискнул Силгвир, пытаясь осторожно отступить назад и подняться на ступеньку выше, чтобы не приходилось так позорно задирать голову, пытаясь посмотреть на высоченного атморца.

- Ты украл её, - бесстрастно произнес Рагот. – Ты не заслужил даже прикосновения к ней. Ты побоялся честного боя и убил изможденного мертвеца, неспособного сотворить ничего сложней элементарной магии.

Силгвир ощутил, как дощатый пол мелко подрагивает под его ногами.

Он торопливо впихнул маску прямо в руки жрецу. Дрожь успокоилась – видимо, Рагот несколько опешил от такого развития спора.

- Извини. Извини, я не знал, я ничего не знал ни о драконьем культе, ни о Форелхосте, ни о тебе, - несуразно маленький рядом с драконьим жрецом эльф смело посмотрел ему в глаза. – Ты прав, бой был нечестным, но я…

- «Но»? – тихо переспросил Рагот. Силгвир снова ощутил незримую волну силы, от которой вздрогнул, кажется, весь дом. – Ты, глупый мальчишка с луком, по неведомой прихоти неба получивший божественный дар, ты бросил мне вызов, ты навлек на меня позор, и сейчас ты считаешь себя вправе дразнить меня, словно пса на цепи? Швырять мне подачки? Моя честь потеряна вместе с Форелхостом, и я с радостью съем твоё сердце, прежде чем пронзить своё собственное и избавиться наконец от этого унижения.

- Я не дразню тебя, я отдаю тебе эту проклятую маску! Если б я только знал, я бы ни за что к ней не притронулся, я бы и близко ни к одной гробнице не подошёл! – отчаянно выдохнул Силгвир, отступая всё ближе к стене. Он до пронзительного холода в груди ясно осознал, что Рагот не лжёт и не пытается его запугать. Сейчас он может легко убить его, а затем покончить с собой и уйти спокойно в Совнгард, оставив Валока воскрешать драконий культ.

Раньше его удерживало то, что он – последний. Теперь их двое, и это уже не имеет значения.

Только с маской, священным даром Dov, я не смог расстаться, но не смог и сохранить её…

Силгвир начинал понимать, что ему конец.

Он ещё мог успеть Крикнуть, скользнуть на самую границу бытия, спасаясь от любой угрозы существования, мог – но не хотел. Не хотел убегать, не хотел ещё раз слушать обвинения в трусости – справедливые обвинения, Драконорожденный.

И поэтому Силгвир Говорит то единственное Слово, что способно ему помочь.

Ov.

Его собственный голос бессилен и слаб, но древний язык, древняя истина заставляют слог прозвучать ветром южных гор, вплетают в шелест и звон воспоминания, горькие на вкус, словно зола: прах у его ног, наполовину закрывший разом поблекшую маску; липкая змея страха, что просыпается в нём, когда он касается ледяного металла; голос драконьего жреца, впервые открывающий ему правду, старую как давно сгинувший мир…

Силгвир вкладывает в единственное Слово всё, что может вычерпать из своей души.

И у него больше ни на что не остаётся сил.

Рагот молча глядит на него. Долго. С маской в руках.