Время ереси (СИ)

Стрела со всхлипом вошла в горло младшего драконьего жреца, и секунду спустя чей-то клинок, безудержно сверкая зачарованием, пронзил его насквозь. Рагот вскинул посох, вызывая кольцом вспыхнувший вокруг колдовской огонь, но рядом оставались лишь те, кому было поручено если не убить, то удержать его на месте.

Морокеи стоял у самых ворот торгового района, и за ним стояли те, кто должен был сохранить Бромьунаар.

К ним неумолимо стремилась ощерившаяся сталью река армии Харальда.

Не успевая заслониться, Рагот выдохнул впитавший кровь и пепел воздух на Языка, что уже готов был вогнать ему в живот лезвие меча, и того разорвало изнутри, облив сражавшихся рядом кровью и потрохами. Оставшиеся не могли остановить людей Верховного короля, не могли заслонить Морокеи от непрестанно творящейся боевой магии, от стрел и мечей.

И это значило – он не успеет закончить ритуал.

Это значило – они потеряют Бромьунаар.

Рагот опускается на колени посреди битвы и из последних сил сжимает рукоять вонзенного в землю меча. Эта Языкопеснь была начата им давным-давно, и осталось совсем немного, чтобы её закончить.

Его Голос почти неслышен сейчас от усталости и бессилия, но к богу, которого он зовёт, не принято обращаться в полный Голос. Золотые глаза Всесущего Изначалья глядят на него с укором, но он продолжает, и Змей Времени неохотно разворачивает туго стиснутые кольца.

AE ALTADOON ALD AKA

AE MNEM AE ALTADOON

Текучее время не хочет останавливаться, хочет Стремиться и Воплощаться, и ни за что на свете он не смог бы остановить его целиком.

Но рядом с ним нет места текучему времени.

AE MNEM AE ALTADOON

И земля, целующая лезвие его клинка, уже не эта земля, потому что никогда не было её, и никогда не было древних лесов на ней, и никогда не рождался взывающий к Сломанному Богу, поскольку он был выкован из рассветного пламени его золотой чешуи.

AE MNEM AE ALTADOON

Наступает безмолвие.

Слова, Выкрикнутые Языками, замерзают в воздухе, едва вылетев из их ртов, как замерзает дыхание и движение, стук сердца и мысль, жизнь и не-жизнь.

Далеко впереди, там, где безмолвие уже тает, истонченное стремительными потоками Времени, сотни людей добровольно принимают смерть, и Тейвенаак Кричит, отдавая свой дух и силу, когда меч Морокеи рассекает его горло, позволяя обжигающе горячей крови вырваться наружу.

Рагот глядит сквозь белую пелену туда, где служитель драконов убивает своего повелителя, и видит ослепительный свет на острие посоха Магнара – и свет, куполом накрывающий Бромьунаар. Его краткое сияние заслоняет Морокеи и голый скелет Тейвенаака, чья душа стала силой, питающей барьер, и сотни тел принесших себя в жертву ради лишних капель её.

Потом свет гаснет, и остаётся только белая пустота вокруг, ледяная пустота, стиснувшая его в смертельном капкане. Он сын Атморы, и лишь потому ещё живёт в замершем безвременьи, но и энергия его жизни иссякнет скоро.

Он чувствует червоточины в пространстве рядом – значит, верные уходят порталами прочь от Бромьунаара. Их путь лежит к Скулдафну, священному храму, за который будет следующий великий бой. Шор проиграл свою битву, и смертному отражению Исмира стоит сделать так же, поэтому Рагот выдыхает последнее тепло своего сердца в безмолвную стынь – с благодарностью за достойную смерть.

AE MNEM AE ALTADOON

AE ALTADOON ALD AKA.

***

Силгвир судорожно дёрнулся, пытаясь выкашлять, выскрести из легких ледяную неподвижность, белым закрывшую всё сущее. Смерть можно было обмануть или победить.

От безмолвия не было спасения.

- Это всего лишь память, Довакиин, - негромко произнёс чей-то Голос рядом. – Время течёт, как и прежде.

Голос звучал так же, как и тысячи лет назад.

Силгвир теперь знал это.

Теперь он знал неистовую хохочущую жажду крови и безумную триумфальную радость, вырывающуюся в Крик, когда сверкающий клинок ломает ударом кости врага, теперь он знал верность – и знал предательство, знал гордость чести и стыд долга, знал боль и знал отчаяние.

Теперь он знал, как пал – или был защищён – Бромьунаар.

Осколки памяти Рагота впивались в него изнутри.

- Ты же умер, - выдохнул Силгвир, отчаянно поднимая взгляд на драконьего жреца, - ты же умер, тогда, от этого… пустого холода…

В глазах атморца плеснулась и растворилась спустя мгновение горькая усмешка.

- Это был мой последний бой. И не был. Разве сейчас я выгляжу мёртвым для тебя, Довакиин? Теперь ты знаешь, кто был Dovah, кости которого ты упокоил. Знаешь, кто были те, что ходят здесь, не облаченные даже в плоть. Не было жертвы страшней той, что была принесена за Бромьунаар. Форелхост испил куда меньше смерти… но, быть может, куда больше отчаяния.

Силгвир крепко сжал левую ладонь в кулак. Мир всё ещё не соглашался жить с ним в одном времени, словно он по-прежнему был заперт в белом плену не-существования.

- И Морокеи… четыре тысячи лет…

Рагот медленно кивнул.