Время гладить кошек [litres]

– Не то слово. Ранила, – улыбнулся мужчина, вытирая салфеткой руки.

– Надеюсь, не смертельно. Оранжевая кровь у вас на руках, – усмехнулась девушка.

– Вы понимаете, о чем я? – Начал он жадно есть апельсин, долька за долькой. Сочный сок фрукта жадно гасил злость, неожиданно возникшую внутри.

– В той коробке мужчина нес свое сердце, а девушка взяла и так запросто разбила его на мелкие осколки, одним взглядом, одним поворотом головы.

– С кем не бывает, по крайней мере она была красива и есть что вспомнить. Кстати, спасибо за комплимент, я по поводу красоты. Я не забуду.

– Не за что, – доел апельсин донжуан, так и не предложив девушке.

– Вкусный?

– Апельсин?

– Да, вы так мстительно его ели. Жадно, зло, страстно.

– Мстительно? Мне показалось, это вы мстите. Неужели мужчинам?

– Я не собиралась этому посвящать свою жизнь. А вы уже решили, что пригрели на коленях змею, когда я к вам села.

– Я был уверен, что вы влюбились в меня, вы же сами бросились мне на шею, значит, желали любить.

– Какой вы одинокий человек, я считала, что это я одинока, нет, вы еще более одиноки.

– Встретились два одиночества. Мне просто нравится жить одному.

– А мне нет. Надоело, надо что-то менять. Пробовать жить с кем-то. Вот с вами попробовала.

– Жили они долго и счастливо, тридцать минут.

– Пусть так, но зато это запомнится и не будет той самой роковой ошибки, после которой так и тянет на новую.

– Вы забавная.

– Это все от тетки, ей спасибо.

– У меня были такие клиентки, которые мстили мужчинам.

– Среди собак?

– Вы неизлечимы. Они делали себе пластику, чтобы отомстить бывшим.

– Типа вот я теперь красивая. Ну это же глупо.

– Глупо, но им становилось легче.

– Это как после шопинга? Вроде быстрого удовольствия.

– Только удовольствие надо же создавать, – вдруг подключилась к ним бабушка. – Иначе это все потреблядство.

– Как же вам удалось уйти, это же золотое дно.

– Да, золотое, но дно. И надо было как-то всплывать, чтобы не пришел полный донец.

– Вы бывали в Испании?

– Нет.

– Я спустился по улице к центральной площади, подошел к парапету, и, о чудо – застрявший в его решетке апельсин. Наранха. Представляете?

– Вы взяли этот кусок любви?

– И съел.

– А что вы сделали с апельсином?

– Он больше никому не был интересным, кроме меня. Я его съел.

– Думаете, я больше никому не интересна?

– Мы должны встретиться еще разок.

– Чтобы вы меня съели? Значит, вы тоже считаете, что красота требует жертв?

– Нет, только денег.

– Она была с пластикой, ваша первая красота?

– Нет, красота была первозданной, как твоя.

Тихон задумался: «От всех ее движений пахнет грейпфрутом, свежий взгляд на вещи. При этом никакой меркантильности. Несмотря на ее юный возраст, вещи служат ей, она повелевает. Вот взять хотя бы мою руку, она невольно хочет прикоснуться к ее плечу, а лицо – к ее волосам, услышать запах волос и кожи. И только тупая сила воли не дает мне решиться на это. Я затыкаю эту течь желаний апельсином, который бросается мне в руки, чтобы только спасти меня от опрометчивых поступков. А может, это она спасает меня?»

Повертев в руках, он благодарно передает ей апельсин.

– Вы шмель. Я долго думала, кого вы мне напоминаете с вашей густой шевелюрой. Настоящий мохнатый шмель. – Взяла она апельсин от своего слуги, посмотрела на него, будто потрепала по загривку. Тот от удовольствия спрятал свое лицо за руку, сделав вид, что поправляет прическу.

– Почему сразу шмель?

– Ну это же лучше, чем пудель, тем более что пудель укусить так искусно не сможет. Я знаю этот психологический метод кнута и пряника: сначала ужалить, потом пожалеть.

– У шмеля нет жала.

– Значит, вы безжалостный шмель, – рассмеялась девушка. – Не принимайте вы так близко к сердцу. Я все время шучу.

– Я бы принимал вас каждый день.

– Вместо душа?

– Вместо завтрака.

– Те, кто взрослее, всегда обманывают тех, кто моложе, вроде как ложь во благо. Я даже не знаю, откуда берется это право. От разницы. Вы же тоже правды никогда не расскажете, где нужно – подкрасите, где возможно – подлатаете и придадите блеска, своеобразный фотошоп биографии, как там было на самом деле у вас, и почему вы сейчас здесь, и почему вы до сих пор одиноки. Я даже не знаю, что для этого должно произойти, чтобы вы это все кому-нибудь рассказали. Оттого все разговоры между людьми поверхностные, такой своеобразный хоккей, все толкают друг другу палками шайбу, передавая ход, а шайба эта – просто кусок резины, скользит себе туда-сюда. Жуем изо дня в день одно и то же. Погода прекрасна или паршива – вот прогноз любого разговора, а люди просто одноклеточные, жизнь которых зациклена на построении личных комфортных условий, по зернышку, по кирпичику облагораживают они идеальное место для размножения в собственной клетке, а чаще даже взятой в ипотеку.

– Довольно цинично про людей.

– Это все от тети. Это она развила во мне критическое мышление. Но какой бы циничной и резкой ни была, она ведь тоже всей правды не расскажет. Для сестры, которая про нее знает больше, одна правда, для меня – другая. Иногда я подслушивала, я знаю.

– Подслушано у тётушек! – рассмеялся Тихон.