«Время и бремя тревог». Публицистика Валентина Распутина

В публицистике обнаруживается принципиальная структура архаических мифов о Золотом веке и конце света, воспроизводимая через призму сознания автора-современника. Однако налицо и существенные различия. Для древних культур время периодически кончается, чтобы, возвратясь к истокам, почерпнуть в них силы и вновь начаться. Грядущая катастрофа в архаическом сознании, таким образом, воспринимается не как нечто окончательное, а как очередной всплеск мирового цикла; эсхатология оказывается лишь префигурацией космогонии будущего и не приводит к отчаянию: «…для того, чтобы началось нечто истинно новое, нужно полностью уничтожить остатки всего старого цикла»[151]. Эсхатологические предчувствия В. Распутина, напротив, характеризуются именно состоянием отчаяния, которое не свойственно архаическому сознанию. Если для носителя архаического сознания конец света был проявлением сверхъестественного, священного в этом мире, соответственно – закономерным, неминуемым и даже желаемым, регулярно воспроизводимым в ритуалах нового года событием, непременным условием достижения первоначального блаженства, то для В. Распутина это неестественный процесс, детерминированный не онтологическими закономерностями, не старением космоса, а исключительно «грехами людей», антропогенными факторами – экологический катаклизм. За ним, как полагает писатель, последует не новый «Золотой век» человечества, а первобытное состояние на изуродованной Земле. В этом свете проступает понимание особой мессианской функции художника – указать на трагическое существо современного момента и подсказать возможные пути спасения.