«Время и бремя тревог». Публицистика Валентина Распутина

Публицистической спецификой очерков можно объяснить тот факт, что в них ни разу не возникают аллюзии архаического культа дерева, а также культа духов природных объектов. Даже в своем обращении к этнографическим материалам писатель не рассматривает представлений аборигенов о дереве как о важном средстве организации пространства и не уделяет внимания Владыке острова Ольхон, центральному персонажу в мифологии Приольхонья, хотя эта символика присутствует в уже написанном к этому времени «Прощании с Матерой». В свою очередь, в повестях и рассказах В. Распутина нет образов гор и озер, представленных в очерках. Это позволяет говорить о том, что в публицистической прозе писатель расширяет и достраивает свою космологию; очерки открывают новые аспекты авторской картины мира.

Следующая архаическая черта мироощущения В. Распутина – это преодоление всех антиномий в системе онтологических представлений. Космос в очерках непротиворечив; писатель не находит противоречий в природе, априорно представляющейся ему идеальной. В свою очередь, природа сама входит в такую архаическую пару противоположностей, как «сакральное и профанное». Под «профанным» при этом следует понимать современный мир людей. Однако, в отличие от человека архаической культуры, В. Распутин воспринимает «мирское» не как иллюзорное, а как реально осуществляющее экспансию в мир истинных значений. Данная диада лежит в основе всех бинарных оппозиций В. Распутина-публициста и может быть истолкована как архетипическая формула его мышления, которая определяет точку зрения писателя на проблемы современности и характер их публицистической постановки.

Картина мира в очерковой прозе В. Распутина иерархична. Писатель выстраивает четкую иерархию бытия, каждый из уровней которой «совершеннее» предыдущего и восходит к метафизическому источнику. Иерархиями пронизано все сущее, реальный и умозрительный миры: «Всякая исследуемая область вытягивается в цепочку взаимосвязанных и последовательно подчиненных ступеней. Эта цепочка всегда конечна, ее «низ» интересен прежде всего тем, что он отражает и символизирует верх»[149]. Социальное подчинено природному, которое, в свою очередь, подчинено трансцендентному – некому центральному регулятивному началу мира.

В публицистике стабильно проявляются отдельные черты архаического восприятия времени, связанные с онтологическим и антропологическим уровнями картины мира. Время В. Распутина имеет два измерения, которые соответствуют отмеченной выше фундаментальной антиномической паре его мировоззрения. Первое относится к священному уровню бытия и может быть обозначено как «онтологическое» время, второе – к мирскому, обозначим это время как «социальное». Онтологическое время – это время природы, ее естественных циклов – времен суток и года. Это время вечности. Социальное время, напротив, имеет линейный отсчет; а сознание писателя, безусловно, является исторически обусловленным сознанием современника. Однако и здесь в рудиментарном виде можно наблюдать свойственные архаическому сознанию восприятие цикличности времени и отрицание его непрерывности, что проявляется прежде всего в эсхатологизме и связано с его историософской концепцией В. Распутина.

Публицистические тексты писателя последних двадцати лет характеризуются появлением в них устойчивых эсхатологических мотивов, наметившихся еще в очерке 1972 г. «Вниз и вверх по течению». Объяснение этому можно найти во влиянии трагической культурной атмосферы эпохи предстоящей смены веков и тысячелетий на мировосприятие В. Распутина, которое в общих чертах начинает соответствовать мировосприятию многих русских писателей и поэтов рубежа XIX—XX веков. Художник ощущает в ткани существования присутствие конца, с тревогой видит Сибирь и всю Землю перед лицом конечного момента. Периодически в размышлениях возникает образ нового первобытного человека, начинающего все сначала после вселенского экологического катаклизма.

В восприятии социального времени четко прослеживается архаическая идея о прогрессирующей деградации мира. Для архаического сознания, как пишет М. Элиаде, «протекание времени предполагает все большее удаление от «начала», а, следовательно, и утрату первоначального совершенства. Все, что происходит во времени, разрушается, распадается, вырождается и в конце концов погибает»[150]. В. Распутин отрицает идею линейного прогресса в историческом развитии цивилизации и интерпретирует его как упадок, неумолимо влекущий к катастрофическому завершению истории.