«Время и бремя тревог». Публицистика Валентина Распутина

Первый фактор можно условно определить как онтологический. В детстве происходит формирование самоощущения, характеризующегося переживанием себя как части единого природного универсума, структурообразующим элементом которого в сознании писателя выступает река (Ангара): «Река участвует во всем круговороте жизни тех, кто населяет ее берега. Они, не всегда об этом подозревая, поклоняются ей, относятся к ней, как к той живой и неизменной вечной связи, которая соединяет все поколения, и прошлые, и будущие»; «…река участвует в создании нашего характера, взглядов, всего нашего человеческого состава»[24]. Семья как часть родового, национального космоса, по В. Распутину, – момент производный от бытийного. Родители (мать и бабушка) – продолжение животворящей сущности природы, жизненной энергии, воплощаемой рекой, их влияние на формирование личности писателя – составляющее в общем воздействии природного целого: «Первые мои впечатления связаны с Ангарой, потом с матерью и бабушкой. Я понимаю, что должно быть наоборот, ведь не Ангара же вспоила меня грудным молоком, но, сколько ни веду я в себе раскопки, ничего прежде Ангары не нахожу»[25].

К этому же фактору можно отнести ощущение В. Распутиным своего этнического происхождения, связанного, одной стороны, с историческими обстоятельствами покорения Сибири, с другой стороны, с особенностями ландшафта Приангарья. Писатель прослеживает свой род от выходцев с Русского Севера (из мурманских и архангельских краев), отмечает в себе и «примесь коренной сибирской породы, этакую тунгуссковатость»[26]. В. Распутин констатирует в себе основные духовные качества, выделяемые в русском первонасельнике Сибири, а также изначально заложенное в собственной душевной структуре сознание коренного жителя сибирской тайги, генетическую связь с окружающим природным миром, обусловленность характера ландшафтом.

Кроме того, на формирование основ мировоззрения В. Распутина в детстве влияет переживание социальной организации родной Аталанки. В деревенской общине родовой уклад находится в органическом единстве с природой. В патриархальной среде сибирской деревни В. Распутин усваивает основные принципы коллективистической родовой этики: «В послевоенную пору когда я полностью вошел в память, вся деревня жила одним миром. Слово «колхоз» было понятием не хозяйственным, а семейственным…»[27] По воспоминаниям писателя, «в деревне люди делились всем, что было: и картошкой и мукой»[28]. Когда за потерю государственных денег арестовали отца писателя, соседи спрятали все подлежащее конфискации имущество семьи Распутиных, а потом вернули «с прибытком»[29].

Община характеризуется сдержанностью культуры, что объясняется тяжелыми условиями выживания в годы детства В. Распутина, поэтому фольклор занимает строго определенное место в иерархии коллективных ценностей и бытует только в процессе хозяйственной деятельности: «У нас деревня была суховатая на песню и сказку. Почему так получилось, не пойму – может быть, от надсадного житья. Водились, конечно, и песня, и сказка – где они не водились? – но как-то без поклонения, в припомин. Не собирались по привычке в долгие зимние вечера, как в иных местах, которые я встречал, чтобы под треск камина присластить свою жизнь напевной стариной. Но за прялками, за вязанием, за починкой под треск того же камина любили рассказывать былички – всякие страшные истории с домовыми, лешими, водяными»[30]. В. Распутин воспринимает фольклорные образы как часть народной поэтической мифологии, необходимой общине в процессе освоения природного мира: «Я так и уехал из деревни, не встретив ни домового, ни лешего, ни баннушки, ни русалки, но, когда писал "Прощание с Матерой", не мог обойтись без хозяина острова. Это не дань язычеству, а дань поэзии, без которой не жил народ»[31].

На уровне веры писатель сохраняет связь с мифопоэтическими представлениями народа, что реконструируется в его онтологии и гносеологии: «Да и, признаться, я продолжаю верить, что вопреки полной просвеченности мира, должны существовать следующие из глубокой древности земные наши хранители»[32]. Фольклор – «заповедник» нравственности и языка – называется первичным и самым достоверным источником, из которого В. Распутин черпает свои представления о народной душе: «Фольклор более и полнее, чем что-либо другое, выявляет народную душу. Изустно передававшиеся из поколения в поколение песни, сказки, былины, плачи и верования, не говоря уж о малых формах, несут в себе от самых корней духовную историю и духовную жизнь народа»[33]. В интервью 1977 г. «Болеть человеческой болью…» говорится об увлечении сбором фольклорно-этнографического материала[34].

На мировоззрение писателя влияет народный язык: «Языковая стихия, которой владеет писатель, приходит к нему, наверное, в детстве и ничем ее, никаким литературным языком выправить невозможно. Этот опыт многих поколений, выраженный в языке, приходит затем к писателю»[35].