Время и прах (СИ)

Пат улыбнулся, но только уголком рта. Я стал замечать у него эту улыбку. Она новая.

— А ты когда-то был добрым? Великодушным? Ласковым?

— Тебя тоже нельзя назвать таким.

— Как ты там говорил? Когда я пришел к тебе… Что Дерек меня сломал?

Я отвернулся.

— Не надо об этом.

— Нет уж, дорогой. Мы будем говорить, о чем я хочу. Я тут пленник. И желаю хоть в чем-нибудь быть свободным.

Я повернулся к нему снова:

— И что ты хочешь еще сказать?

— Он сделал из тебя монстра, — сказал Пат тихо, — Он нам жизни распахал как поле. Мы ходим в шрамах от него. Ты сам не понимаешь, кем ты стал.

— Я-то понимаю. А вот ты — нет.

— Я хотя бы признаю, кем я стал. А ты отмахиваешься от этого, — Пат сдул непослушную прядь волос, — Ты стал монстром.

Я встал.

— Оукей. Я монстр. А кто тогда ты?

Пат захихикал.

— Я тоже что-то вроде того, — он резко затих, облокотившись головой о стену, — Черт, как же больно. Хорошо ты меня приложил.

Лицо у него было измученным, с темными полукружьями под глазами. Он облизывал запекшиеся губы, глядя в потолок.

— Марек, решайся уже на что-нибудь.

— Может, я решил тебя промариновать? Чтоб мясо дало сок, — черт, как пошло прозвучало.

Пат снова вымученно захихикал.

— Я предполагал, что когда-нибудь ты захочешь меня убить. Но не думал, что так скоро.

— Я не буду тебя убивать.

— Так трахни меня уже.

— Я еще сам не решил, что хочу сделать с тобой. Мне даже не доставляет особого

удовольствия так тебя мучить.

Пат взглянул на меня прямо:

— Ну так освободи меня.

— И это тоже нет, — я встал и начал прохаживаться по комнате.

— Или дай что-нибудь от похмелья, — попросил Пат.

Я достал аптечку и стал рыться в ней.

— Аспирин? Уголь? Опохмел?

— Неси алкоголь, какой есть.

Я пошел вниз, на поиски джина Айви. У нее всегда есть запас. Я старался быть тихим, но она опять услышала меня и вышла из комнаты.

— Марек?

— Опохмел ищу, — буркнул я.

— Может, не надо?

— Иначе будет хуже. Где твой джин?

Айви поднялась на цыпочки и достала из верхнего кухонного шкафчика початую бутылку джина.

— Тебе утром на работу?

— Джон сказал, что все до двенадцати можем спать спокойно. Или пить.

— Как вернулся, ты стал слишком много пить.

— Еще пальчиком поводи туда-сюда, — сказал я, — Это последний раз. Обещаю.

Айви осталась стоять на кухне, укоризненно глядя мне вслед. А я пошел к Пату, который сидел все также прикованный к спинке кровати.

— Принес? — спросил он.

— Принес. Стакан один на двоих.

— Могу и из горла.

Я дал ему отпить и отпил сам, присев на пол рядом.

— У меня сигареты в кармане. Достань, — Пат кивнул на правый карман.

Я наклонился и достал пачку, раскурил одну на двоих. Пат ловил затяжки в молчании. Я раскурил еще одну. Пат затянулся слишком сильно и закашлялся. Я дал напиться ему воды.

— Лучше джин.

Я дал снова ему глотнуть.

— Унылая вечеринка у нас, однако.

— Ты не дал мне стать на ней звездой.

— Ты сегодня хорошо уже узвездил.

— Узвездил это ты мне по голове.

Я засмеялся.

— К двенадцати мы должны быть как стеклышки. Два чистеньких стеклышка. Джон взглянет каждому на просвет.

— И что, узнает, что ты меня вырубил и приволок домой? Затем приковал к кровати?

— Я не буду ему об этом говорить. И почему-то думаю, что ты тоже не будешь.

— Да уж, прозвучит странно. «Джон, твой любимый подопечный вырубил парня, который мне отсасывал, затем вырубил и меня и отвез к себе, непонятно зачем».

Я повернулся к нему:

— Я скучал по тебе.

— Значит, таким образом, ты говоришь, что рад меня видеть? Оригинальный способ, однако.

— Долгое приветствие.

Пат посмотрел на меня и усмехнулся. Я подвинулся к нему и расстегнул ширинку на его брюках.

— Всё-таки решился?

— Но не на то, о чем ты подумал.

— Но близко к тому.

Я стал двигать рукой, глядя Пату в глаза.

— Касаться ртом после того рыжего я не буду. Не сейчас.

— Брезгливый стал?

Я промолчал, не прекращая движений. Возбудился он достаточно быстро, несмотря на пережитое.

— Тебе же так нравилось, да? Когда он поднимал тебя на наручниках.

Пат с улыбкой лишь смотрел на меня.

Я ждал ответа, но он лишь кусал губу. В тишине и под всходящим солнцем я дрочил ему и запоминал выражение его лица. И оно тоже будет в моих снах — теперь и таким. У меня целая картинная галерея имени Пата в моей памяти. Я люблю перебирать эти кадры, как экспонаты выставки импрессионистов: хаотичные пятна на месте глаз и волос, лучи, обнимающие его. Выражение лица. Звуки и запахи. Как еще разлучит нас жизнь и снова сведет? Я не знаю. Но хотел запомнить навечно эти мгновения, намертво вшить в себя, как татуировку на сердце. Его имя навечно на мне, кривыми стежками. Его вздохи, его оргазмы. Его смех и его боль.

Пат зашипел, выдернув меня из водоворота мыслей.

— Помедленнее. Учись быть нежным, придурок.

— Меня никто этому не учил. Ты научишь?

Пат ничего не ответил, лишь кривовато усмехнулся.

Он кончил, глядя мне в глаза. Я вытер руку о его живот, задрав рубашку. Затем глотнул из бутылки и дал ему.

— Спать хочу, Марек, — Пат устало склонил голову на бок.

Я расстегнул наручники и показал:

— Ванная там, хотя ты и так должен помнить.

Пат встал, потирая запястья.

— И это всё, чего ты хотел добиться?

— На сей раз да.

— Мелковато.