Время Культуры

И я подумала, что он среди этой детворы — свой, потому что до седых волос сохранил мальчишеские черты — озорство, наивность, дерзость. Для меня три этих замечательных качества — один из признаков артистической натуры.

Константин Райкин как антипод Аркадия

16.07.15

65-летие актера, режиссера, профессора собственной Театральной школы Константина Райкина, так обстоятельно освещавшееся на всех телевизионных каналах, — это ли не повод для разговора? Тем более, что поговорить есть о чем: семья Райкиных хорошо известна зрителям нескольких поколений. Отец, мать, старшая сестра Кости, Екатерина, — все были актерами.

Безусловным лидером по зрительским симпатиям в этой семье был Аркадий Райкин. Человек, своим огромным талантом и обаянием, пробивший советские ледники.

Выступления Аркадия Исааковича — как в театре миниатюр, так и в концертах — привлекали всех — от мала до велика.

Афоризмы из исполненных им миниатюр, его интонации, отдельные слова — разносились из залов и с экранов в коммуналки и дворы и повторялись потом в течение десятилетий.

О его личных качествах, помощи людям в беде, отзывчивости и доброте ходили легенды.

Аркадий Райкин

Да и вообще — стоило на него взглянуть — такого красивого, стройного, с лучезарной, пробивающей все заслоны недружелюбия улыбкой (когда он снимал с себя актерскую маску), — как сердца устремлялись к нему навстречу.

И вот сын. Собственно сам Костя, сейчас уже ставший Константином Аркадьевичем, руководителем театра, может себе позволить говорить о своей ущербности в сравнении с отцом, о некоей своей обделенности.

Позволю себе продолжить мысль и сказать о том, что отец и сын Райкины представляются мне в какой-то степени антиподами.

Иначе — людьми противоположных качеств и позиций.

Костя рос вундеркиндом, удивляя того же Чуковского пластичностью, нервностью, подвижностью. Позднее прозорливец Михаил Козаков определит эту черту КР одним словом — «соматика». Вот, пожалуй, то, что было дано Косте от рождения и что он развивал в себе впоследствии. Мы помним тоненького невысокого юношу, блестяще танцующего, имитирующего повадки животных…

Пока это было все. И юности этого хватало с избытком — странная внешность, отчасти даже симпатичная, прыгучесть, бьющая через край энергия и, конечно же, талантливость. С годами прыгучесть ушла, ушла и юношеская некрасивость, граничащая с миловидностью. В чертах проступило что-то тяжелое и уродливое, в поведении отчетливо наметилось желание «всем показать».

Показать что? Наверное, что ничем не хуже отца. При этом, как мне кажется, отец служил для КР не образцом, а «фигурой отталкивания». Отец был обаятелен? широк? дружелюбен? верен одной женщине? Ну, так не ждите от меня того же. Отец не уходил от еврейства? Держал менору в кабинете? А мне милее православный крест.

Константин Райкин

Кстати, по поводу последнего. Свое крещение во взрослом возрасте КР объясняет тем, что боялся, что не попадет в некий список. С тем же успехом иудаист может объяснить свою верность религии отцов цитатой из Библии: «Израиль спасется».

Возможно, мои наблюдения субъектины и неверны — допускаю, ибо сужу с о-очень большого расстояния.

В связи с юбилеем артиста — неслыханное дело! — несколько вечеров подряд на канале КУЛБТУРА шли телеверсии спектаклей, поставленных в «Сатириконе». Я посмотрела три — «Не все коту масленица» по пьесе Александра Островского, «Король Лир» и «Ричард III» по Шекспиру. Несколько слов о впечатлениях.

Спектакль «Не все коту масленица», поставленный Аллой Покровской и Сергеем Шенталинским, мне безусловно понравился. Легкий, красивый спектакль, великолепно разыгранный и оформленный, с кивком в сторону современных нуворишей, порой ужасно невежественных и безграмотных, но кичащихся своим богатством, дворцами, яхтами.

Купец Ермил Зотыч в исполнении Райкина — в первом действии просто пугающе отвратителен. Актер использует свою «соматику» — звериную походку татя, палку, которой постоянно размахивает, горловые неприятные звуки… Немного странно, ибо такое не практиковалось в «старом театре», но здесь вроде бы и к месту.

Нам представляют тип «купца-зверя», «купца-людоеда», который уже «скушал» одну молодую жену и теперь не прочь полакомиться еще одной — молодой и привлекательной Агничкой.

Во второй части спектакля Ермил Зотыч сбривает бороду, надевает белый жилет, палка его обращается в тросточку, но «зверские повадки» его выдают.

Выдает и непомерное тщеславие, которое выражается в желании всячески унизить всех вокруг — племянника, ведущего его дела, Агничку и ее мать. Актрисы хорошо овладели техникой глубокого, чуть не земного поклона, который то и дело отвешивают лютому богатею. Конец этой пьесы, близкой к народным сказкам и в заглавии имеющей народную поговорку, ожидаемо сказочный.

Племянник, буквально вырвав у бешеного дяди свои 15 тысяч, женится на бесприданнице Агничке, а дядя, хоть и богач, остается с носом. Не все коту масленица.