Время Культуры

Все его спектакли ставились на нее. Интересно, что в английской ВИКИПЕДИИ она названа его женой. Но женой Эфроса она не была. У Эфроса была другая жена — любящая, умная и необыкновенно преданная — театровед Наталья Крымова. Но и Ольга Яковлева была не одна. Ее мужем был легендарный капитан советской футбольной сборной Игорь Нетто (1930–1999), безумно любящий жену. Вот такой неудобный для жизни четырехугольник.

Так получилось, что в мае канал КУЛЬТУРА повторно показал фильм «Больше, чем любовь» об Анатолии Эфросе (1925–1987) и Наталье Крымовой (1930–2003). О невероятной любви Наташи Крымовой, в 18 лет и навеки влюбившейся в студента с режиссерского факультета Гитиса, еврея, провинциала, Толю Эфроса…

Видела картину словно в стереоскопическом изображении, когда за спиной персонажей проступают другие фигуры и слабо доносятся «закадровые» голоса. Кое-что однако прорывалось наружу. Например, в самом начале, когда сын этой удивительной театральной пары, театральный режиссер Дмитрий Крымов, рассказывает «сказку» жизни родителей: «Жили-были Кай и Гер да… пока не пришла Снежная эта, чертова королева».

Да, и в сказках, и в жизни существуют разлучники и разлучницы. Была ли Ольга Яковлева Снежной королевой? Бесчувственной? Холодной? Бессердечной?

И может ли женщина без души написать о человеке своей жизни так: «…для меня он — современный Чехов, благородный, скромный, нежный. Чувствующий, эмоциональный, понимающий чужую боль. Человек мужественный и сильный» («Если бы знать», 2003)

Нервная, мечущаяся по сцене Наталья Петровна не смеется «анекдоту» Шпигельского о дочке губернатора, не знающей, кого из двух претендентов она любит. Героиня Яковлевой словно спрашивает у себя: «Как будто нельзя двоих людей разом любить?!» Так можно? или нельзя?

Вопрос остается без ответа. Тургеневская пьеса ломкая, нервная, неотчетливая, в ней и не может быть ответов.

Вот Рюмин, уже четыре года беззаветно любящий Наталью Петровну, благородное и нежное сердце, о котором его любовь скажет в пьесе безжалостно: «Ненавижу этого умника!». Кто «этот умник» — Тургенев? А эта женщина, играющая с поклонником, как кошка с мышкой, — Полина Виардо? Все сложнее, ибо «чужая душа-потемки», — как напомнит нам Тургенев в той же пьесе.

«Месяц в деревне» написан в 1850 году, а за год до того в Мемориале (подневных записках) Тургенева появится запись: «Первый раз с Р». Жизнь перетекает в творчество, но не полностью, остаются зазоры. Жизнь, как и пьесу, можно толковать по-разному. Вот недавно замечательный актер Леонид Броневой в передаче «Белая студия» утверждал, что Эфрос его ненавидел — давал ему роли только отрицательных персонажей. Какой же однако замечательный у него получился «отрицательный персонаж» Шпигельский! Неужели ненависть может родить такое чудо?

В фильме об Эфросе и Крымовой Валентин Гафт рассказывает, как однажды он, разгневанный, ворвался в кабинет Эфроса, как начал «катить бочку» на Ольгу Яковлеву и как тот его утихомиривал: «Валечка, она замечательная, она прекрасная актриса, она очень вас любит…». Что еще мог сказать Эфрос о своей музе?

Посмотрите «Месяц в деревне. Мне кажется, этот спектакль — одна из вершин режиссера Эфроса и актрисы Ольги Яковлевой. Мучительная коллизия пьесы в какой-то степени была созвучна их собственным душевным метаниям. А талант — талант помог волшебным образом перевести эти реальные жизненные коллизии в чудо искусства.

Таиров и Коонен на сцене Пушкинского театраК 100-летию создания Камерного театра

5.2.15

Какая однако прекрасная идея — сделать спектакль о легендарном театре, занимавшем здание за 55 лет до тебя. Под «тобой» подразумеваю нынешний драматический театр имени А.С.Пушкина, чей главный режиссер Евгений Писарев осуществил постановку по пьесе Елены Греминой.

Театр им. Пушкина

Театр Пушкина сыграл спектакль-документ про театр Таирова и Коонен, основанный в год начала империалистической войны и — словно назло всем на свете войнам и революциям — названный Камерным. Это название привлекло к нему массу поклонников — не желавших участвовать в окружающей буче, мечтающих абстрагироваться от того, что происходит здесь и сейчас.

Судя по тому, что представил нам театр Пушкина, Камерному это удавалось. Уже первая застывшая пантомима, на фоне которой актриса «голосом Коонен» молит творца о даровании жизни, завораживает красотой и пластикой.

На протяжении спектакля мы увидим еще много таких пантомим, услышим шансонетки и трагические монологи, перед нами пройдут отрывки из «Покрывала Пьеретты», «Фамиры-кифареда», «Федры», «Жирофле и Жирофля», брехтовской «Оперы нищих», «Саломеи», «Мадам Бовари».

Про пантомимы скажу так: поначалу необычность, красочность и пластика приковывают внимание, потом к ним привыкаешь. Вообще спектакль вначале необычайно хорош, динамичен, легок и весел.