Время нас подождёт

Новый год светился в мягко падающих снежинках, в гирляндах на магазинных витринах, в ледовом городке на главной площади, в мягком и сладком запахе пряников в булочной на углу проспекта Мира, украшенного разноцветными иллюминациями. Вдобавок, к радости ребят, за прошлую неделю выпало много снега, и на окраине города раскатали и залили высокие горки. С таких «летать» на снегокате — ух, как здорово! Прямо после уроков мы с Колькой наведались туда, захватив с собой его снегокат, налетались всласть, что я даже затосковал: свой захотелось. Наташа, увидев меня в дверях, руками всплеснула:

— Мишка! Ох, где ж ты так извалялся?! Ведь опять же заболеешь!

Я помотал головой и устало опустился на табуретку в коридоре. Сил раздеваться уже не было. Но Наташа не оценила моего довольно-устало-задумчивого состояния и очень строго велела снимать с себя это «снеговое обледеневшее облачение».

И отправила меня в ванную, отогреваться. Отогревался я на совесть: купаться я люблю!

А потом пришёл Юрка. И мы вместе сели ужинать.

— Ну как, пятёрок много принёс? — поинтересовался он.

— Не-а, только по труду. По остальным — четверки, по физре и русскому — тройки.

— А по физкультуре-то почему тройка? — удивился Юра.

Я пожал плечами.

— Ну, какой из меня атлет?! Мы челночный бег сдавали, а у меня освобождение… А до этого прыгали через планочку, так она у меня за штаны всё цеплялась и цеплялась… Зачем только прыгаем?

Наташа хихикнула:

— Увалень ты, а не атлет.

Я нахмурился.

— А сама-то попробуй, прыгни! Там даже девчонки заваливались! Некоторые вообще… как пингвинихи!

Наташа вздохнула уже серьёзно и миролюбиво:

— Куда мне?.. Но в твои годы я была второй! Правда, челночные беги мне тоже не нравились.

— Вот-вот, мотаешься как обезьянка в питомнике — туда-сюда, — буркнул я, встал и налил себе ещё чаю.

— Юр, — позвала Наташа, — эти два брата-акробата носились сегодня на горках и пришли все мокрые и снежные. Я боюсь, что он опять заболеет и все каникулы проторчит дома…

— Не проторчу! — возмутился я. — Мы же не замерзли! И вообще, с чего ты взяла, что на горках?!

Наташа хитро прищурилась:

— Да вашего брата сразу видно, где он пропадал. Скажешь, нет? В сугробы ныряли?

Я решил не отвечать ничего. Юра молча поглощал суп, а когда тарелка стала пустой, посмотрел на нас, подмигнул мне и сказал Наташе:

— Не заболеет. Да, Миш?

— Не, не заболею. От радости не болеют.

— Ну раз так… Добавлю тебе радости. — Юра, крякнув, убрал тарелку и, усевшись снова за стол, подвинул себе мисочку с вареньем и пирожки. — В гости поедем?

Я подскочил.

— Куда?!

— К Диньке, что ли? — спросила Наташа. — Ой, я тоже хочу!

— К нему… А кто вчера полночи сидел за заказами, а?

— Ну… — смутилась Наташа. — Новый год ведь. Съёмок много… Да ладно, ладно, поезжайте, я дома отдохну.

— К Диньке, это к Денису?.. Ура-а! — обрадовался я и уже тихонько спросил. — А он на самолёте может прокатить?

— Ой, этого, Мишка, я не знаю. Ты у него сам спросишь.

— А когда поедем?

— Если ты не против — завтра утром.

Как я мог быть против?! На радостях взялся перемыть всю посуду, нечаянно разбил стакан, обрызгался водой — пока отмывал кастрюлю, и наступил Мурзику на хвост. Кот завопил, я ойкнул, извинился, наковырял ему рыбных котлеток — чтоб он меня простил, а когда он с ними быстренько справился, — то, взяв на руки, отнёс в комнату и, плюхнувшись на свой диван, принялся его наглаживать. Он сразу заурчал, пригрелся, а я стал засыпать под довольное его мурлыканье.

Утром Юра сказал:

— Мишка, ехать долго, поэтому бери с собой еды.

Я взял вчерашних пирожков, и мы поехали.

Первый раз на машине! Стекла слегка запотели и покрылись мелкой испариной, пахло бензином, грела печка, гудел мотор, а я разглядывал город из окошек наших стареньких «жигулей» и радовался. Одно лишь огорчало меня — жаль, что нельзя было ехать на переднем сиденье — рано ещё. Но всё равно было здорово.

За городом мы немножко постояли в пробках, а потом выскочили на трассу. Тут мне стало немножко не по себе: машины неслись бешеным потоком, обгоняя друг друга, но Юра вёл машину уверенно, изредка поглядывая на меня в зеркало заднего вида, и, встретившись с его спокойным внимательным взглядом, я успокоился. Всё же многие, очень многие ездят сейчас на машинах, и лишь некоторые из них — разбиваются…

— Чего загрустил? — потревожил тишину Юра.

— Да так…

Мне не хотелось говорить об отце, не отвечать было неловко, поэтому я решил — как в шахматах — задать встречный вопрос.

— Ты ничего про себя не рассказываешь! Когда твой отец погиб, ты совсем не скучал по нему?

— Почему… — Юра прищурился, прибавил газу, обогнал машину и, заглянув в заднее зеркало, ответил, — скучал…

— А когда перестал?

— Да не переставал я… Скучать… тоже привыкаешь. Да только толку-то?

— А в храм с тех пор так и ходил, всегда? — нерешительно спросил я. — В школе над тобой не смеялись?