Время нас подождёт

— Ну… — Я покосился на Володьку. — Вертолёт — тоже здорово! Это ведь… Как настоящий, только маленький, а ты — будто пилот. Только не в кабине, а снаружи!

Володя благодарно улыбнулся, а Федя не унимался:

— А почему ты тогда снегокат хочешь, раз тебе вертолёты нравятся?

— Потому что… У нас в городе горки, знаешь, какие? Не хуже ваших! Правда, парка такого, конечно, нет…

Что мог сказать? Я о таких вертолётах и слыхом не слыхивал! Вот бы увидеть, хоть одним глазком хотя бы… А снегокат был давнишней мечтой.

— А я новый телефон хочу! — мечтательно сказал Олежка. — А то мой уже в руках рассыпается.

— Ой, я тоже когда-то хотел! — оживился Илья. — И чтоб с камерой хорошей, и сенсорный, да?

Олежка кивнул, глядя под ноги.

— Не грусти… Мечты сбываются!

Славка подошёл поближе.

— О чём вы тут?

— О подарках, — сказала Даша. — Ты себе что хочешь на Новый год?

— Ой… — Славка призадумался. Потом поднял глаза. — Не знаю. Вот честно! Всё есть вроде…

— Счастливый человек! — заключил Володя.

И я тоже подумал что счастливый. И должно быть богатый, раз у него всё есть.

А хлопья всё кружились, кружились, и в тёмно-синем небе они казались совсем белыми, снег искрился разными оттенками — от розового до голубого, и где-то вдалеке лаяла собака, отчего мне стало чуточку грустно. Не люблю я, когда по вечерам собаки лают. Правда, потом лай сменился привычным городским шумом — когда с тихой улицы мы свернули на главную дорогу.

— Коль! — догнал малышей Федя. — А ты что себе хочешь?

— Снегокат.

Ну вот, свой человек! Я даже заулыбался.

— А я, — сказала Соня, — хочу себе большую говорящую куклу, железную дорогу и большие тапочки с мишками!

Вот тебе и девчонки!

Глава 19.

Страх и риск.

На перекрёстке мы остановились и попрощались с близнецами, Дашей и Колей.

— Придёшь ещё? — спросил меня Коля.

Я кивнул. Потом, помолчав, добавил:

— Если приеду ещё. Я в другом городе живу, и сегодня вечером мы к себе поедем…

— Понятно… Ну ты приезжай!

Он широко улыбнулся на прощание, и я заметил, что переднего зуба у него нет, а глаза очень похожи на Дашины, и были они немножко задумчивые, хотя он и улыбался. Почему? Неужели уже скучает по друзьям?

За перекрёстком, где мы расстались, светился большой торговый центр со множеством автомобилей на парковке. Мы перешли дорогу, миновали центр и стали спускаться вниз по снежной узенькой аллее, мимо небольших магазинчиков в домах, которые тянулись вдоль улочки. С обеих сторон аллеи поднимались заснеженные деревья, а снег подсвечивался не фонарями, а светом из окон домов, — и потому искрился, будто по нему рассыпали миллионы крошечных алмазов. Воздух был чистый, морозный, из моего рта вырывался белый пар, а тропинка под ногами скрипела и похрустывала, и от этого легко так шагалось и дышалось — иди сколько хочешь километров без устали! Соня держала меня за руку, и я чувствовал сквозь варежку, какая горячая у неё ладошка, девочка молчала и чуть-чуть отставала — устала, наверное… Тропинка была неширокая, и мы с ней шагали за Славкой и Илёйи, я молчал и прислушивался к их негромкому разговору.

-… Ты слышал, что хотят принять закон, чтоб разрешить носить оружие?

— Зачем?

— Не знаю, Славка… Но — страшно.

— Илька, а так не страшно? Зачем разрешать, когда у кого надо — оно и так есть?! Словно война… Если в журналистов стреляют, в бизнесменов — стреляют, в обычных людей, если они кому-то не угодили… среди дня, в городе, где угодно…

— Да… Славка, ты не боишься?

— Чего, Илька?

— Что мы можем кому-нибудь помешать. Однажды.

Славка помолчал. Потом покачал головой:

— Нет… А чего бояться?

— Не знаю… Помнишь, ты рассказывал, как в Юрку стреляли? Он тоже, выходит кому-то помешал.

Я вздрогнул.

— Конечно, помешал! — отозвался Славка вполголоса, но я расслышал. — И что с того? Ты предлагаешь, стоять и смотреть, как человека грабят? Или просто пройти мимо, сделав вид, что не заметил ничего? Юрка бы не смог. Я просто по себе знаю — если пройдёшь мимо — потом замучаешься. Эта боль сильнее физической. Какой смысл бояться?

— Я вот тоже думаю, что смысла нет. Но иногда переживаю, за маму, за Соньку. Чувство такое, — задумчиво и тихо проговорил Илья, — что жизнь, это дом, который мне защищать. Либо я его защищаю, либо — прячусь в него. Но если я прячусь — то меня рано или поздно найдут и этим домом завладеют.

— Это ты интересно говоришь, — заметил Славка. — А мне как-то старший брат сказал, что сердце человека — это поле битвы между добрым и злым. И либо ты — победитель и сам создаёшь там порядок, либо… сдаёшься и покоряешься своим страхам, эмоциям и всяким глупостям. В жизни, наверное, также… Не хочешь быть побежденным — сражайся. Тогда не будет страха, что ты кому-то помешаешь, потому что ты — хозяин.

— Ну и как ты собираешься сражаться со злом?

— Добром. Как в сказке, да? — засмеялся Славка. — Но это тоже борьба, потому что иногда нелегко сделать. Иногда так рассердишься, что хочется человеку надавать по шее. И если я так сделаю, то я — в проигрыше. Потому что подчинился злости…