Время нашей беды

Высадился в знакомом до боли центре, сел на трамвайчик. Не знаю… в Москве тошно мне почему‑то – а здесь все свое. Во Владимире не тошно – а в Москве почему‑то тошно…

Дверь стояла закрытой, я сунул ключ, опасаясь, что не подойдет, но нет… подошел. Знакомый коридор и шкаф… справа кухня.

Я защелкнул замок обратно, прошел и сел на диван, не зажигая свет. Потом – как тогда… в тот день – прошел в соседнюю комнату, подошел к окну. Ночной город жил, тяжко дышал, не мог заснуть…

Крыши домов дрожат

под тяжестью дней,

небесный пастух

пасет облака.

Город стреляет в ночь

дробью огней,

но ночь сильней,

ее власть велика.

Тем, кто ложится

спать, ‑

Спокойного сна.

Спокойная ночь.

Тем, кто ложится

спать, ‑

Спокойного сна.

Спокойная ночь.

Я ждал это время,

и вот это время

пришло.

Те, кто молчал,

перестали молчать.

Те, кому нечего ждать,

садятся

в седло,

их не догнать, уже

не догнать…[14]

Я это время не ждал – я бы и жил так, как жил. Правильно мыслят китайцы, самое страшное их проклятье – «чтоб тебе жить в эпоху перемен». Но время пришло. И просто сидеть и смотреть на то, что происходит, я не собирался…

Горина на том месте, где он раньше работал, не было.

Я немного подождал, а потом поехал в то место, где был офис такси, и выяснил, работает ли созданная нами служба такси. Мне сказали, что работает, и дали адрес. Я купил в близлежащем «Магните» печенье и молоко и устроился на своем наблюдательном пункте.

Ленар появился через два часа, машину он сменил – теперь у него был «Рендж Ровер»… с тех пор, как в городе открыли салон «Ягуар Рендж Ровер», этих машин в городе стало ощутимо больше. Раньше были очень популярны ку‑седьмые[15].

Подождал немного, набрал номер – с левой симки. Трубу Ленар не сменил.

– Алло?

– Девятьсот тридцать первая машина твоя?

– Кто это?

– Ее сейчас на эвакуаторе увозят…

Ленар сунулся в окно, и я помахал ему рукой…

В Уральске было такое кафе популярное за городом – «У лося». Не знаю, откуда такое название, там раньше лося не было, теперь поставили – деревянного такого. Лоси там и в самом деле появляются – там лес, и они иногда в город забегают. Место это было популярным еще в лихие девяностые, потом туда почти все свадьбы начали заруливать – стало популярным сфотографироваться с лосем.

Туда уехали и мы – правда, я из машины не выходил. Взяли навынос шашлыка – да и остановились чуть дальше. Там садово‑огородные товарищества – машин много идет…

– Горин где? – первым делом спросил я.

– На Донбассе, – вздохнул Ленар.

– На Донбассе?

– Где‑то там, короче.

– А на ф…?

– Это ты его спроси. Начинается опять… похоже. Ты‑то сам как?

Я продемонстрировал удостоверение помощника депутата Госдумы.

– Козырно, – Ленар продемонстрировал свое.

– Ты в Гордуме?

– Ага. Леха и Виталик – в Госсовет пробились. Ты откуда шел?

– От Владимира. Бобенков – слышал?

– Да слыхать. Что скажешь?

– Дельный мужик.

– Дельный‑то дельный…

Я насторожился.

– Но?

– В Москве как были – нам неофициально посоветовали с ним осторожнее.

– Кто посоветовал? Ющук?

– Не. Еврей какой‑то. Он там вместо него сейчас. Ты не заходил, что ли?

– Нет.

– Смотри. Если ты с Бобенковым в близких – получается, лучше тебе объявиться…

Получается, я что‑то не знал. Но разговор был не об этом, и я сменил тему.

– Сам‑то как?

– Как, – невесело усмехнулся Ленар, – каком кверху, вот как. Видел, что делается?

– Видел. В Бегишево таможню поставили. И на трассе тоже.

– Сволочи, – выругался Ленар, – сволочи конченые.

– Это вообще как понимать?

– А ты не слышал – в Москве представительство расстреляли.

– Что‑то слышал… – Я занимался выборами, а когда реально занимаешься каким‑то делом, то тебе, получается, реально ни до чего. Кроме того, я новости по телевизору в последний раз несколько лет назад смотрел.

– Ну, вот. Ты что‑то слышал. А в Казани это сочли объявлением войны.

– Постой. Ты мне, что ли, предъявляешь?

– Да никому я не предъявляю… – Ленар еще раз выругался, – дети там…

– То есть как?

– Так. Алсу уехала и детей увезла… – Ленар сплюнул, – надо было ждать… гадина. Взяла машину. Детей забрала из школы. И рванула. В Казань.

Ясно…

– А ты чего?

– А ничего. Детям, оказывается, будет лучше там. Тесть возглавил какую‑то организацию… громче всех там орут.

– На развод‑то подал?

– Да подал. Только вот как думаешь, сейчас будут этот вопрос решать, а?

Я зло усмехнулся.

– Знаешь… не ты первый. В девяносто первом бабы, дряни, с мужьями разводились, указывали в качестве причины «не могу жить с коммунистом». Вот и мы с тобой сейчас – коммунисты получается. За убеждения свои, блин, страдаем.

Достал телефон, набрал номер. Прикинул – время еще детское.

– Да… – Фоном была музыка.

– Константин Борисович, не отвлекаю?

– Нет, говори.

– Помощь нужна. В Татарии есть у нас кто?