Время одуванчиков

Можно было бы выстрелить в затылок. Но я не гад. Я хотел ему в глаза посмотреть.

Телку убивать не буду – я это уже решил. Не хочу грех на душу брать… не хочу.

Ларин повернулся… увидел пистолет. Криво усмехнулся.

– Саня, ты?

– Папа! – крикнула телка.

И я обомлел.

***

Катя… знаете, я их обоих любил одинаково. Может, даже демонстративно одинаково. Вы мои обстоятельства невеселые знаете, и я не мог допустить, чтобы сын думал, что я люблю его меньше, чем Катерину.

Тогда было не так плохо… Крыса себя так не вела, как потом начала – необходимость воспитывать детей всё же сказывалась. И я понимал, что детям нужно расти в нормальной семейной атмосфере. И потому мы были нормальной семьей. С семейными ужинами, с проверкой дневников, с родительскими собраниями. Я как-то раз сходил на родительское, но на меня так косились, что я оставил это дело. Да и не понравилось мне то, о чём там говорили.

Примерно в то время, когда они пошли в школу – закончились кровавые разборки, и мы взяли под контроль область целиком. Наступало время созидания, мы все больше отходили от получалова и занимались нормальным бизнесом. Мои дети не ходили в детский сад по понятным причинам, но в школу они пошли – записанные правда под девичьей фамилией Крысы, не под моей. Я опасался, что у них будут проблемы со сверстниками, – но их не было.

Учились они… ну, хорошо, в общем, они учились. Звезд с неба не хватали – но учились хорошо. Потом я отправил их в Москву, поступать. Можно было поступить, как многие сейчас поступают – в британскую школу, потом в какой-нибудь университет, но я против этого. Я не понимаю, почему мои дети, у которых отец русский и мать русская, должны учиться в британской школе. Что там им такого дадут, чему научат, кроме как быть англичанами? А почему мои дети должны быть англичанами? А? Со мной что-то не так, меня стыдиться надо?

Хотя может и надо…

Ларин, с…а…

Только когда забираешься на самый верх, начинаешь чувствовать как это больно, когда предает друг. Ниже не так, там всё как-то буднично.

Да и дружили ли мы?

Понимаете, есть люди, которым дано. Вот просто: дано и всё. Я не верю в то что судьба человека запрограммирована – каждый сам творит свою судьбу. Вопрос лишь в усилиях. Кто-то пашет с утра до ночи, чтобы чего-то добиться в жизни. А кому-то всё просто в руки дается – деньги, женщины, друзья. И он щедр, потому что может себе позволить быть щедрым. У него всего много и он не сомневается в том, что будет еще.

Таков Володя Ларин.

Который теперь положил руку и на мою дочь, с..а.

***

Я, держа пистолет правой – левой медленно опустил маску вниз чтобы было видно лицо. Катя хотела закричать – но теперь она видела меня и не кричала. Просто стояла, закусив ладонь, чтобы не заорать.

Ну, что, доча? Я никогда тебе не говорил, кто я такой – но ты ведь и так это знала, верно? Все знали – просто мы никогда не говорили об этом. Всё было как бы само собой. Но я знал, что рано или поздно может быть и что-то подобное. Мне захотят отомстить через тебя.

Я только не думал, что это будет Ларин.

– Здорово, Саня…

…

– Тут будешь стрелять или зайдем?

А я уже понимал, что не выстрелю. Трудно стрелять в человека. Еще труднее в бывшего друга. И совсем трудно – при ребенке.

При твоем ребенке.

– Что ты тут делаешь? – спросил я.

Ларин пожал плечами.

– В гости зашел.

Не знаю, что бы было дальше. Но всё решил случай – заработал лифт, и я понял, что нас в любой момент могут спалить.

Я опустил пистолет так, чтобы его не было видно

– Пошел вон.

– Как скажешь.

– Пошел вон, – тем же спокойным тоном сказал я

Ларин повернулся к Кате.

– Созвонимся еще.

– Я…

– Нет, не надо. Оставайся тут.

Он посмотрел на меня.

– Ствол где взял, Рэмбо?

Подмигнул – и пошел к лестнице.

А я остался.

***

Вот что сказать?

Я не знаю, что сказать. Просто, с..а, не знаю. Да и какое право отец имеет учить дочь, если он только что на ее глазах чуть не совершил убийство?

Я никогда ни в чем не ограничивал свою дочь. Я не лупил ее, я не лишал ее чего-то, я вообще считаю, что когда взрослый пользуется своей властью над ребенком, над своим ребенком, чтобы что-то там выместить, доказать, показать – гнусно это. Все эти семейные тираны, – а я имел дело и с такими, – они такие смелые с бабами, с детьми, потому что с мужиками так не могут. Дал такому в грызло – он и поплыл…

Но я всегда боялся… я сам себе не признавался, как я боялся – что Катька вырастет такой же, как ее мать. Я отослал ее в Москву учиться – только чтобы подальше от Крысы, от ее загулов, от ее влияния. Я боялся, что б… ское – это в крови.

И, похоже…