Время падать, время летать

— Ты думаешь, ты нас остановишь? — прошипела Эйвен. Она пыталась выдернуть руку из железной хватки Хелены, но безуспешно. — Ты и твой братец и эта рыжая дура, да кем вы себя возомнили? Вы нам не указ, ясно?

— Вот как?

Ярость внутри нее набирала обороты. Возможно, виной тому вновь зазвучавший шепот Бездны. И сейчас она не могла зажать уши, зная, что Эйвен в любой момент может броситься на нее. И когда та раскрывала рот, казалось, что говорит она голосом Бездны. Это бесило до судорог, до яростной дрожи.

— Заткнись, — процедила Хелена. Эйвен бесила. Господи, как же она ее бесила! Голова раскалывалась на части, и каждое слово на чужом языке было раскаленным штырем, который с силой вонзался в череп.

— Да как ты смеешь, — Эйвен побагровела. Она что-то говорила. Клэй поспешил на выручку подруге — должно быть, что-то в лице Хелены заставило его насторожиться. Или, более того, внушило страх.

А она просто пыталась совладать с голосами — такими скользкими, склизкими, холодными змеями скользнувшими в уши.

— Просто заткнись!

Ярость выплеснулась в ударе, разбившим губы Эйвен в кровь. Но Бездне, уже проникнувшей внутрь, этого показалось мало.

Рукой Хелены она схватила Эйвен за горло. Одного взгляда в ее глаза Клэю хватило, чтобы замереть на месте. Пальцы сжимались, горло казалось таким мягким, податливым, Эйвен так забавно таращила глаза, а ее хрип ласкал слух… остановиться невозможно. Пусть они знают, что Хелене Доннован лучше не перечить.

Голоса шептали, убаюкивали. Все, что нужно — поддаться, позволить им себя увести. Она поморщилась, когда в сладкую шепчущую песнь ворвались острые, как бритвы, слова:

— Хелена! Ты убьешь ее! Хелена!

Ее будто выдернули из теплой колыбели на мороз. Она вскрикнула, разжала руку, трясясь от холода, который шел откуда-то изнутри.

— Эйвен! — Клэй баюкал подругу в объятьях, не позволяя рассмотреть, что стало с ее шеей. Что стало с ней самой.

Громкий всхлип и судорожный кашель.

Хелена резко выдохнула. Жива. Дрожащую руку спрятала за спину. Нельзя позволить им понять, что она не контролировала себя. Пусть все пошло не по плану, пусть вмешательство Бездны едва не привело к катастрофе… Уже ничего не исправишь. Она должна сохранить лицо.

Или вернее назвать это маской?

Хелена молча ушла. В спальне закуталась в одеяло, но никак не могла перестать дрожать. Закрывая глаза, думала — эта мысль приносила хоть немного успокоения — «во всяком случае, о бунте можно уже не волноваться».

На следующее утро они столкнулись лицом к лицу в коридоре.

— Забавный шарфик, Эйвен, — бросила Хелена, остановившись на мгновение.

Та вздрогнула, инстинктивно поправила шарф, плотно закрывший шею. Ускорила шаг. Страх, отразившийся в ее глазах, удовольствия Хелене не принес.

Только сейчас она поняла, что иногда победа имеет отчетливый привкус горечи.

Глава четвертая

Долгое-долгое падение сменилось белоснежной пустотой. Я не видела ничего, кроме пустоты, и не слышала ничего, кроме своего дыхания. Потом ушло и это — я вынырнула из своего странного сна.

Только в этот раз я оказалась слишком глубоко под водой, где происходил каждый ритуал Памяти Предков. Пыталась вынырнуть на поверхность, а руки почему-то не слушались. Даже охватившая меня паника была какой-то… апатичной, будто бы вынужденной. Будто слабость затронула не только тело, но и рассудок.

— Эй, ты чего, умереть вздумала? — возмутилась Пифия, когда Шадриан выдернул меня из каменного бассейна.

Выкашляв всю воду, я с чувством сказала:

— Дура.

Пифия ахнула. Обиженная подсказками внутреннего радара — так я называла распознаватель эмоций супруга, я скосила глаза на Короля Душ.

— И ничего смешного. Захотела бы утопиться — сделала бы это без свидетелей.

— Верю, — совершенно серьезно сказал он.

— Она глупая и бесполезная! Да еще и хамка! — выпалила оскорбленная до глубины души Пифия.

— Подбирай выражения, ты все-таки говоришь о моей жене. — Шадриан перевел взгляд на меня. Добавил не менее строго: — И ты тоже.

Я закатила глаза, Пифия фыркнула, всем своим видом давая понять, что думает обо мне и нашем браке. Ушла из Лунной комнаты, открыв и зарастив каменную стену за собой. Плохо иногда быть дагуэром — даже дверью как следует не хлопнешь.

— Мне надоело, что меня или презирают, или ненавидят, или ни во что не ставят, — устало сказала я.

Села, подобрав под себя босые ноги. Прикрыла глаза, подставляя лицо поднятому Шадрианом ветру, который высушил мои волосы и одежду. С тех пор, как я стала королевой, приходилось привыкать к длинным платьям. Впрочем, вкус у ткачих-дагуэр несомненно, имелся: все наряды в моем гардеробе были роскошными и элегантными, но без излишней вычурности. Как и то, что было на мне сейчас — белоснежное, с вышитыми из алых нитей узорами. После брачной церемонии алый стал моим цветом, моим символом. Белый всегда был цветом Короля Душ.

— Просто дай им немного времени, — мягко сказал он. — Мой народ знает тебя куда хуже, чем, благодаря брачным узам, знаю я. Но ты еще себя покажешь. И когда они увидят то, что вижу я, ты им понравишься.