Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре

В девяностые годы были опубликованы вполне достоверные свидетельства о том, что после дела «убийц в белых халатах» Сталин планировал раскрутить новую антиеврейскую кампанию — «дело писателей-сионистов», призванную способствовать «окончательному решению еврейского вопроса» по-советски.

В качестве одной из важных мишеней предстоявшей кампании был выбран Лев Кассиль. В ходе очередного «совещания по детской литературе», проходившего в ЦДРИ, один небезызвестный писатель (автор знаменитых стихов времен Отечественной войны, прозаик и драматург, как его аттестует Алексин) утверждал, что страны Швамбрания и Синегория, придуманные Кассилем в повестях «Кондуит и Швамбрания» и «Дорогие мои мальчишки», не нужны нашим детям… «Разве у них нет любимой Советской Родины?» — восклицал оратор.

Спустя некоторое время в квартире Алексина раздался панический звонок по телефону: «Что вы с Кассилем наделали?! Что сотворили?!» Оказывается, что на последней странице книги отзывов на выставке рисунков английских детей на Кузнецком мосту была обнаружена крупно начертанная надпись: «Вот как рисуют дети в свободном мире! Лев Кассиль, Анатолий Алексин». Нечего и говорить, что за подобную выходку в те времена полагался изрядный срок. Слабым оправданием для писателей явилось даже то, что надпись была сделана посторонней рукой, и даже то, что ни Кассиль, ни Алексин вообще не были на этой выставке.

Вскоре в Союз писателей пришел донос, в котором утверждалось, что Кассиль и Алексин возглавили сионистский центр в советской писательской организации и устроили «травлю русских мастеров слова». Писателей, как и врачей, спасла лишь смерть «вождя народов».

3

«Ни одного иностранного языка я за всю свою жизнь не осилил», — писал Алексин. Странно слышать такое признание от выпускника индийского отделения Московского института востоковедения, который он окончил в 1950 году…

«Профессор урду и хинди обожал литературные и светские новости, — продолжает писатель. — На экзаменах, вытянув из меня, тогда уже литератора, все известные мне сведения о мастерах слова, об их общественной, личной, а то и интимной жизни, он в благодарность произносил: „Очень любопытно! Спасибо… Пятерка!“ Так я завершил свое высшее образование».

Впрочем, и тут не обошлось без курьеза. Много лет спустя, уже будучи известным писателем, Алексина пригласили на прием по случаю визита в Москву индийского лидера Джавахарлала Неру и его дочери Индиры Ганди. Неожиданно его вызвали к столу президиума, где изрядно подвыпивший Никита Сергеевич во всеуслышание объявляет: «А у нас писатель Анатолий Алексин знает индийский язык!» Алексин оторопел… Он понимал: если Хрущев сказал, что он знает, значит, он обязан знать. К счастью, он вспомнил одну расхожую фразу на урду: «тумко пасанд хе!», аналог английского «ай лов ю», только не в персонифицированном, а в общечеловеческом значении.

Неру в восторге. Хрущев доволен. Аджубей, подбросивший тестю веселенькую идею, хитро подмигивает…

4

…Перестройка пришла внезапно. А после перестройки что-то еще такое, чему названия не придумали и что, за неимением лучшего определения, до сих пор называют ельцинской эпохой или «лихими девяностыми». Всем стало не до детской литературы… И это еще мягко сказано!

16 апреля 1993 года в Бетховенском зале Большого театра на встречу с президентом России Борисом Ельциным собрались представители творческой интеллигенции страны. Среди собравшихся Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Михаил Ульянов, Галина Волчек, Марк Захаров, Нонна Мордюкова, Владимир Васильев, Екатерина Максимова и многие другие достойные люди. Встречу открыл писатель Борис Васильев. Первым слово попросил Анатолий Алексин. Обращаясь с трибуны к президенту страны, он сказал: «Борис Николаевич, вы должны гораздо более решительно, нетерпимо относиться к сборищам молодых людей, которые, быть может, внуки тех, кто разгромил фашизм, но у них на лацканах фашистские значки. И в этом участвуют депутаты нашего парламента… Фашизму в любой форме, даже если он только зарождается, при первом же его проявлении мы должны давать бой самый непримиримый».

Отчет об этой встрече интеллигенции с президентом напечатала «Литературная газета», транслировало Центральное телевидение. Выступление Алексина не осталось незамеченным. Регулярно в четыре утра у него в квартире раздавались телефонные звонки с угрозами расправы, с обещаниями «вздернуть на фонаре».

Писатель обратился за помощью в «компетентные органы». Некий влиятельный чиновник ответил ему компетентно: «Не придавайте значения… Ну, звонят! Хулиганят, балуются. Постараемся установить их номера…»

Звонки между тем продолжались. Можно ли привыкнуть к телефонному террору? «Почти невозможно… — отвечает писатель. — И греховно! Привыкая к злу, мы его поощряем».

В 1993 году Анатолий Алексин вместе с супругой Татьяной покинул Россию и поселился в Тель-Авиве.