Время Перемен

Она уже сидела на лошади со связанными за спиной руками. Лицо её скуксилось, у неё потекло из глаз, из носа. Она больше не просила, лишь рыдала. Капитан понял, что дело сделано. А люди его не собирались останавливаться. Уже подвели лошадь к петле.

— Обожди, Жак, — он взял коня за узду, — Говоришь, что угодно? — старый вояка заглянул в глаза служанке.

Она прекратила рыдать и уставилась на него перекошенным лицом.

«Ждёт спасительную соломинку».

— Вот что, девка. Пойдёшь к графине и попросишь написать ещё одно такое же письмо. Скажи, это размокло, дети крестьянские водой обливались и тебя задели. После отвезёшь письмо Клузо. А старое у меня будет, как доказательство. Графиню и её любовника будут судить. И ты на суде потом расскажешь, как всё было. Да смотри, напортачишь — казню на месте. Петлёй, или молотом, как монаха давеча. И старалась чтоб — мы важное дело делаем, королю угодное. Поняла?

Служанка закивала. Так неистово, что потеряла равновесие. Жак снял её с лошади и развязал руки. Она кинулась капитану в ноги и запричитала:

— Спасибо, господин капитан, что пощадили! Сделаю всё, как вы сказали.

«Совсем она головой что ли тронулась от испытания такого? Ведь минуту назад меня чуть не врагом считала. Но и такое бывает, не в первый раз я вижу подобное, и мне то на руку».

— Иди, да в порядок себя приведи, прежде чем к графине соваться.

Она быстрым шагом пошла обратно в замок, а Люк подозвал к себе солдат: нужно было решить, как охранять де Прияра и не спугнуть нападение. Ему нужна была нить, ведущая к Клузо. Да такая, что ни на каком суде не оборвётся.

…

В кабак набилась целая рота солдат. Разве только друг у друга на головах не сидели. Как девки разносят пиво и почти не проливают его в такой толпе, древнему было решительно непонятно.

Солдаты разговаривали, спорили, играли, или просто упорно и неотвратимо напивались. И ни одного офицера. Как раз то, что нужно Александру.

Он прислушался к одному разговору:

— Да я тебе говорю, нашего ротного законченной мразью не назовёшь, а вот ваш — полное дерьмо! Переходи к нам, у нас как раз сержантов недостаёт.

«Нет, это не то» — древний приблизился к другой группе.

— … ох и мастак с эспадой! Да и клевец его слушается, как третья рука. Слышали, как он прошлого ротного отделал?

«Опять мимо» — он протолкнулся дальше.

— … сиськи у неё, как две дыни. За медяк всё как надо сделает, а уж дай два медяка, так тут она…

«Так, этих обходим» — перед ним сидели трое солдат, играющих в кости прямо на полу:

— Ну что, Пьер? Лычки сержантские лейтенант с тебя уже содрал, осталось только алебарду с доспехом проиграть, и всё — по миру пойдёшь. Это-ж надо такое удумать, ботинки на кон поставить, а потом сказать командиру, что их спёрли. Эт тебе ещё повезло, что за драку с Лупым под трибунал не угодил. Видал я его давеча в лазарете — сильно ты ему бок пропорол. Дня три, и кончится Лупой.

— А чё нам, служивым? Ща и поставлю алебарду с доспехом. Выиграешь — тебе отдам.

— Тебя-ж выгонят тогда, как дружков твоих. Они, вон, скитаются уже, и ты скитаться будешь.

— Ничё, найдём дальний гарнизон какой, имена новые выдумаем, авось, возьмут. Добрый солдат завсегда нужен. А здешние командиры надоели мне уже. Может, так купишь-то у меня всё? На дорожку денег бы…

— За прошлый кон гони их, за так! Ты мне должен семь монет! И с позапрошлой недели пять!

— Маловато получается двенадцать монет за доспех с алебардой.

— И что? Тебе чего? Не твой же он. Да и я себе беру на случай всякий. Чтоб, когда такие как ты, да друзья твои, у моих солдат что своруют, у меня запасное было. Всё одно в гарнизоне останется. Купцу не снесёшь, за то мигом виселица.

— Всё равно маловато за двенадцать.

— Проваливай тогда. Я с тобой играть больше не буду, ты долгов не платишь, — толкнул солдат сослуживца.

Неудачник встал, пропихнулся на середину зала, спросил что-то у одного солдата, опять растолкал толпу ближе к выходу, спросил другого, разочарованно покачал головой.

«Видно, денег в долг ищет».

Горе-игрок подошёл к третьему, но тот сразу понял, в чём дело и грубо толкнул, даже не взглянув на него и не дав толком сказать.

Солдат, вяло пихая толпу локтями, пошёл к выходу. Древний двинулся следом.

Стояла тёплая ночь, вокруг кабака тоже толпились люди.

«Пусть отойдёт подальше, чтоб не на виду…»

Шагов двести он шёл за горе игроком. Деревья мелкие кругом, кусточки, народу не видно.

Древний окликнул солдата:

— Слышал я, ты алебарду продаёшь?

Неудачник дёрнулся, нервно, боязно, будто за воровством поймали, но обернулся, встал прямо и ответил:

— Своим, гарнизонным. Ты, дядя, явно не из наших.

— Мне и алебарда без надобности, а вот пара крепких рук сгодится. Работа есть для тебя.

— Рыло, Пентюх, выходите! — крикнул солдат.

Из кустов вылезли послуживцы в грязной, но ещё не рваной одежде.

— Чё, Пьер, опрокинуть его хочешь? Труп сам закапывай тогда. Я, вон, с прошлого раза грязный уже, а помыться и негде, — говорил один из них, с рыхлым от оспы лицом и противным свинячьим носом.

— В этот раз поровну делим всё, понял? — добавил другой и сразу стал заходить справа.