Время перемен

На смену временам героических надежд и иллюзий, устремленных в будущее, дням, когда мы жили «грядущим днем», пришло время упоения достигнутыми успехами, реальными и мнимыми. А потом и оно сменилось эпохой «юбилейной», ориентированной на воспоминания о свершениях прошлого, реальных или легендарных. Сознавали это или нет, но то было признанием, что эпохе не на что опереться в своем многохвалимом настоящем и будущем.

Безудержно стало использоваться прилагательное «ленинский» по отношению к многообразным текстам и акциям начальственных лиц. Конечно, попытка создать иллюзию непосредственной преемственности власти и авторитета «от Ильича до Ильича» имела не больше шансов на успех, чем развернутое позднее превознесение литературных или полководческих талантов бесцветного лидера. Но все более утверждавшиеся правила игры были таковы, что требовался не столько какой-то реальный успех, сколько рапорт об успехе, иллюзия создания иллюзии, нечто вроде второй производной торжественной отписки.

Возможно, ирония судьбы состояла в том, чтобы господствовавшая идеология перед своим явным крушением приобрела самые гротескные, помпезно-«юбилейные» черты. Попытки изобразить конъюнктурно-охранительную политику продолжением так называемого «ленинского курса» в конечном счете обернулись глубокой переоценкой и дискредитацией всех авторитетов, столь торжественно поднимавшихся на щит пропаганды…

На протяжении нескольких десятилетий история нашего общества выступала лишь как подобие священной истории; она имела право на существование только как описание великих побед, славных свершений, безупречных героев. Не успели мы взглянуть на какие-то периоды, в частности на Гражданскую и Отечественную войну, ленинские работы последних лет его жизни, коллективизацию и 37-й год хотя бы критическими глазами XX и XXII съездов, как все попытки объективного научного исследования велено было зачеркнуть и забыть. Обозначилось и стремление под видом объективности реставрировать сталинский ореол. Речь шла не о том, чтобы втащить на самодержавный трон фигуру верховного вождя – ни трона, ни фигуры уже не существовало, – но о том, чтобы вставить его правление в «священный» ряд, при неизбежных оговорках относительно отдельных «просчетов» и «отступлений». Поступая так, шли навстречу чувствам многих дезориентированных людей. Но главное, чем были озабочены идеологи и пропагандисты, – подтвердить пошатнувшееся было представление о единственно правильном пути и благотворном характере его результатов.

Ключевыми словами пропаганды стали:

– возрастание руководящей роли партии;

– усиление идеологической борьбы;

– коренная противоположность двух систем;

– верность учению марксизма-ленинизма…

Эти слова произносились тем громче, чем меньше вкладывалось в них смысла, чем меньше в провозглашаемые идеалы верили сами лидеры. Коррупция духа явилась предпосылкой и неизменным спутником коррупции всей правящей верхушки.

Конец 60-х гг. был отмечен серией идеологических набегов. Первыми их объектами стали коллективы историков, социологов. Экономистов прорабатывали за увлечение рынком, а литераторов, художников, режиссеров – за «очернительство», «антипатриотизм» и т. д. Кстати, заставили примолкнуть и первые экологические движения (за чистоту Байкала). Самым распространенным обвинением вновь и вновь выступало отступничество от «незыблемых основ», нарушение иерархической монополии на конечную истину. Касту идеологических жрецов во главе с М. Сусловым отличало болезненное неприятие всего «неположенного» и «чужого». Даже возвращение к тому, что говорилось с трибун во времена Н. Хрущева, не говоря уже о попытках серьезного анализа настоящего и будущего, все легче подводилось под «идеологическую диверсию».

Однако давно известно, что времена общественной и политической неподвижности бывают благоприятными для внутренней работы творческого духа. Такая ситуация многократно описана по отношению к Германии XVIII в. или России XIX в. Так и наше время «застоя» оказалось – или, точнее, закономерно стало – временем пробуждения духовных потенций общества, формирования тех направлений мысли и страсти, которые способны сдвигать многие горы.

Самый краткий список происходившего здесь оказывается грандиозным по содержанию входящих в него событий.