Время перемен

  Дабы окончательно исключить из расклада стрыгу со стригоем - ведь они были нежитью, и зверем от них пахнуть никак не могло - я еще пораспрашивала народ. Меня не оставляла надежда, что кто-нибудь что-нибудь вспомнит. Не вышло. Разве что я утвердилась в своих догадках - деревню терроризировала не нежить. Тот и другой были из рода упырей - то есть жрали все живое, что оказывалось в их охотничьих угодьях. Здесь же никого из людей не тронули, только домашнюю скотину, и то если тварь смогла до нее добраться. Да и народ тут в лес поодиночке не ходил. Если бабы шли собирать травы, то под охраной минимум двоих мужиков. Кстати за счет редких целебных трав и богатела деревня, превратившись из маленького починка в большое, хоть глуховатое селенье. (Починок - это расчищенное место под пашню в лесу. Выселок, небольшой новый поселок.)

  Из всего этого заключила, что тварь - скорее всего бывший двоедушник. На выворотня тоже было не похоже - не станет ни одна лесная животина к человеческому жилью добровольно соваться, разве что с голодухи. А тут едва ли не через день с ледохода по ледостав по деревне шастает.

  За расспросами наступил вечер, а я так ни до чего и не дозналась. Оставалась вся надежда на ночь. Если тварь сунется, и мы ее отловим - нам повезло. А если нет - Бриан все равно никого ждать не будет и заставит команду двигаться дальше.

  Ночь опустилась незаметно. Солнце давно скрылось за лесом, но небосвод еще долго оставался светлым. Мы со жрецом уселись возле дома кузнеца на чурбаках, решив скоротать время за тренировками и беседой.

  Морвид заставлял меня отрабатывать до автоматизма одновременное зачерпывание силы и произнесение заклятья, требуя при этом, чтобы еще одно полуготовое болталось в свободном состоянии. Тренировка шла на малых объемах. Во-первых, я не вымотаюсь, а во-вторых, если что-то пойдет не так - больших разрушений не будет.

  Квартероны неожиданно решили присоединиться к нашей охоте на 'неведому зверушку' и теперь засели с луками где-то на крыше.

  Когда луна вскарабкалась на небо, занятье пришлось прервать. Тварь могла учуять магию, и не прийти. Мы затаились на чердаке у деревенского гончара. Его дом находился на возвышенности - селенье было видно как на ладони - засидка очень удобная.

  Время шло, я начала отчаянно зевать, а потом и вовсе клевать носом, как в тишине раздался подозрительный звук. Сон слетел махом. Проморгавшись, я увидела, как тварь, головой вниз спускалась по частоколу. Оказавшись на земле, она покрутила уродливой головой, принюхалась, а после, переваливаясь на четырех конечностях, как исхудавшая облезлая обезьяна, потопала меж домами.

  Тварь остановилась у одного из них. Понюхала бревенчатый сруб, огладила скрюченными пальцами с длинющими когтями, а после, поскуливая, начала его скрести. Сначала ласково, затем все яростней, а под конец принялась терзать, вырывая щепы. Она рвала бревно, повизгивая от злости, рыла возле него на землю.

  И тут откуда-то сверху разом ударили две стрелы, и через секунду еще две. Двоедушник, завыв, встал на задние лапы, а потом как ни в чем не бывало, принялся карабкаться по стене, чтобы забраться на крышу. Братья выстрелили еще. Я ударила 'обрядом оков', притормозив ее, и в дело вступил Морвид. Жрец, высунувшись по пояс из слухового окна, выкрикнул что-то. С посоха сорвался яркий луч, ударивший твари в голову, которая уже добралась до крыши, но сорвалась и рухнула на землю. Еще один луч ударил из посоха, и она затихла.

  Я опустила вниз приставную лестницу и спустилась с чердака. Морвид страховал меня сверху. Лишь когда я опустилась и, зачерпнув силу, встала наизготовку, он присоединился ко мне. Мы осторожно направились к двоедушнику. Тот не шевелился, и вообще не подавал никаких признаков жизни. Не приближаясь, жрец потыкал его своим посохом, проверяя. И тут тварь мгновенно взвилась с места, нацелившись ему в горло. От неожиданности я ударила чистой силой, даже не успев сформировать заклятье. Двоедушника откинуло в сторону, и он с воем принялся кататься по земле. Свет Лемираен сжег его, слизывая мясо с костей. Вокруг распространилось зловоние, паленой шерсти.

  - Ольна! Да добей ты ее! - услышала сквозь вопли.

  Я ударила еще раз. Тварь мгновенно затихла, а потом ее тело начало стремительно меняться. Через несколько секунд перед нами уже лежал полуистлевший человеческий труп.

  Из домов на шум с факелами выскочили деревенские жители. Увидев нас возле распростертых останков, они стали опасливо приближаться. Первым подошел тот самый старичок, что выглядывал из ворот, когда мы приехали. Видимо преклонный возраст позволял ему не бояться.

  - Ух ты-ть! - протянул он, прикрывая от зловония нос и рот локтем, что исходило от трупа. - А кажись, я его знаю!

  После этих слов люди осторожно обступили тело. Кто-то зажимал нос руками, кто-то поспешил отскочить в сторону. Только старики, самые крепкие мужики, да пара баб полюбопытнее, продолжали рассматривать тело.