Время подонков: хроника луганской перестройки

– Мы, дочка, желали тебе только добра и счастья… – тихо возразил Фотин, – если ты не хочешь, чтобы мы с мамой вмешивались больше в твою жизнь, то пусть будет так. Но нам тоже больно смотреть, как ты страдаешь из-за этой, во многом придуманной тобой, любви…

– Она не придумана. Она вошла в меня давно…, когда я была еще наивной девочкой.

– Успокойся доченька и считай, что этого разговора у нас с тобой не было.

Фотин поднялся и направился к выходу из комнаты. И Лена вдруг заметила, что отец горбится – раньше она этого не замечала – он всегда был строго по-рабочему одет в костюм и был подтянутым и стройным. И чувство жалости шевельнулось в ее душе – родители хотят ей добра, но, как и двадцать лет назад, с позиции социальной сословности – мы богаты, а они бедны. Лена еще несколько минут посидела в комнате и потом пошла на кухню – надо было готовить праздничный стол к новому году.

3

Матвееву последние два года не принесли радости – больше было огорчений, а то и провалов в жизни и работе. Он защитил докторскую диссертацию, но уже два года ее высшая аттестационная комиссия в Киеве не утверждала. После защиты диссертацию послали на рецензию во Львов и там прямо написали, что работа антиукраинская, написана с позиций российского шовинизма. Это был смертельный приговор его работе, но приведение его исполнения, почему-то оттягивалось. А такое подвешенное положение выбивало Николая из рабочей колеи. Надо было решать конкретно с этим вопросом и ехать защищать диссертацию в России. Кто знакомился с его диссертацией, отмечали, что это хорошая работа в научном плане.

Отношения с Леной были его и радостью, и болью. Вначале он думал, что все обойдется кратковременной связью, но Лена была настроена на любовь и он не смог отказать ей во встречах. После того, как их связь стала известной и Лена развелась со своим мужем, он уже не мог просто так расстаться с женщиной, психологически надломленной двойной жизнью. Ей надо было морально помогать и поддерживать. Во время одной из встреч, Лена его прямо спросила:

– Ты меня не бросишь?

Николай замялся, что заметила Лена, но ответил:

– Не брошу.

– Я понимаю, что уже мешаю тебе жить, но ты мне нужен. Женщине по жизни нужна мужская опора. Если бы вы, мужчины, только это знали и понимали?!

– Я это знаю по своей жене. Я вижу, что ей тоже нужна опора в жизни. Чем больше я взрослею, точнее, старею, тем более прихожу к мысли, что жизнь – это процесс постепенного разочарования в совершенстве окружающего мира.

– Ты, как всегда точен и, к сожалению, прав. Чем больше мы живем, тем меньше нравится окружающий мир, даже люди не совершенны.

– Ты тоже права. Совершенным человек выглядит лишь в мемуарах, если он их автор, и в некрологах – о мертвых нельзя плохо говорить. Я всегда буду с тобой рядом, пока ты тоже будешь рядом со мной.

Лена благодарно прижалась к его плечу.

– Не оставляй меня одну. Мне плохо будет еще долго. Минуты, а иногда и час встречи с тобой, для меня как подзарядка моих душевных сил для продолжения жизни.

Такие слова Лены пугали Николая, но бросать товарища в беде было не в его правилах.

– Я всегда буду рядом с тобой.

– А твоя жена знает или догадывается, что ты встречаешься с другой женщиной?

– Мне она об этом не говорит. Но, как каждая любящая женщина, она лучше промолчит, чем будет заводить заранее бесперспективный для нее разговор, который приведет только к ругани, а истина останется не выясненной. Лучше не копаться в истине, а то можно разойтись врагами.

– У тебя хорошая жена…

– Не надо ее хвалить, а то мне становится не по себе, даже больно.

– Прости. Никогда не буду искать истину, чтобы не обидеть тебя.

– Не ищи истину и с другими, больше будет душевного равновесия и здоровья.

Самое хорошее в их встречах на взгляд Николая было то, что Лена не просила и не требовала жениться на ней. Как он полагал – Лена реалистично смотрит на жизнь и их отношения. Так продолжались их встречи, в основном, в прогулках по луганским улицам, а иногда у нее дома.

Занятия в институте вошли в привычное русло. Николай заполнял какие-то бумажки, которых стало больше по сравнению с советским периодом. Зашел Вячеслав Краснецов, закончивший свое занятие. Они знали друг друга с учебы на одном курсе в педагогическом институте, и их дружба была верной, скрепленная временем и совместными выпивками. Матвеев обратился к Краснецову:

– Слава, я тебе подарю свою новую книгу – мне прислали три сигнальных экземпляра из Днепропетровска. Хотел подарить Милюку, но Витя сейчас в Киеве. Так что один экземпляр будет у тебя.

Виктор Милюк защитил докторскую диссертацию, немного позже Матвеева, но ему высшая аттестационная комиссия уже ее утвердила.

– А о чем ты написал в своей книге?

– Разное. Главное – показываю, что западенцы, не украинцы. Они галицийцы. Только присвоили себе наше имя – украинцы. Это совсем другой народ, поставивший целью завоевать Украину и жить за наш счет – Донбасса, Днепропетровска, Запорожья и других промышленных городов и районов. Почитай и скажи свое мнение.

Матвеев подписал Краснецову книжку на память.