Время подонков: хроника луганской перестройки

– Я устала, недавно с поезда, поэтому пока не могу вам возразить. Я пойду, отдохну… – и она, повернувшись спиной к собеседникам, не извинившись и не прощаясь, со злым выражением лица пошла куда-то по школьному коридору. Видимо, в класс, который был выделен для отдыха наблюдателей.

Говорившие с ней пошли к выходу – они проголосовали. Семерчук подумал, что приезжие из Галиции хорошо подготовились к референдуму, в смысле, пропаганды национализма. А партия – все более и более становится мальчиком для битья – во всем виноваты коммунисты.

Семерчук, не торопясь, объезжал избирательные участки. Все было нормально, нарушений не было. Единственно, что бросалось в глаза, в отличие от прошлых лет, люди были морально напряжены, веселости не было – такой референдум угнетал людей – как понять, что поставлен вопрос о сохранении Союза? Еще недавно все казалось незыблемо крепким, и такой вопрос еще недавно не мог даже придти в голову. А сейчас, понурив голову, люди шли сохранять ту жизнь, которая у них сложилась за десятки лет их обывательской жизни. Где партия – защитница народа, создатель Союза? Ее как будто нет. Зато много на участках лиц, провозгласивших себя демократами. А на самом деле их немного, в несколько раз меньше чем коммунистов, но они сумели сконцентрироваться в нужный день, в нужном месте и их влияние на народ растет.

В машиностроительном институте на участке Семерчук встретил Володю Семиструя. Он сидел на стуле, рядом со стендом о «Молодой Гвардии». Но люди на стенд не обращали внимания, и поэтому Володе оставалось сидеть. Увидев Семерчука, он встал со стула, но не пошел навстречу, а стал ждать на месте, немного расставив руки. Ничего не оставалось делать, как пойти к нему. Они знали друг друга со студенческих лет, хотя Семиструй учился на три курса старше.

– Добрый день! – поприветствовали они друг друга одинаково и почти одновременно.

– Что ты здесь пропагандируешь? – Спросил Семерчук.

– Сам видишь… Правду о «Молодой Гвардии».

– А разве это правда?

– Я работаю сейчас в архиве КГБ, и там имеются материалы о том, что подпольную организацию создали патриотические силы Украины, – Семиструй осторожно обошел термин «националистические», заменив его словом «патриотические».

– Ты ж был коммунистом, работником комсомола… – Семерчук хотел далее сказать и как ты пошел против партии, но Семиструй его перебил.

– Я и сейчас коммунист, – и увидев удивленный взгляд Семерчука, пояснил, – в рухе не требуют обязательного выхода из партии или другой организации. Сейчас все партии и организации работают на перестройку. Так что мы все находимся в одной упряжке.

Семерчук только и смог возразить:

– Только вы кони пристяжные, и все норовите увести повозку в сторону от дороги, в кювет.

Он все же попрощался с Семиструем за руку и поехал дальше.

В одной из школ, где находился избирательный участок, Семерчук увидел Олю Кирисову. Она стояла в стороне от столиков и разговаривала с неизвестными Семерчуку женщинами. Но, увидев Романа, она широко улыбнулась ему, и черные глазки заманчиво замерцали при виде знакомого мужчины. Она отошла от собеседников и быстро пошла к Семерчуку. В ответ он радостно улыбнулся ей.

– Привет! Ты тоже наблюдатель?

– Привет! Да! Все демократические силы брошены на чистоту проведения референдума.

Семерчуку не понравилось, что говорит она о демократах, но спорить он не стал. Оля стала городским депутатом и на сессиях совета отличалась тем, что пока требовала демократических перемен в городе, но скоро объявит себя ярой антикоммунистской и галицийской националистской. Она не говорила, что защитила диссертацию о коммунистах, а скромно поясняла, что ее диссертация по истории балканских стран. Из всех видов проституции, политическая оплачивается наиболее высоко.

– Что-то мы редко стали с тобой видеться… – произнес Роман.

– Так ты не звонишь, ты весь в работе. Не можешь выделить часок-другой для меня.

У Семерчука неожиданной волной прокатилось в душе чувство страсти к Оле, и он лихорадочно стал думать о том, где бы уединиться с Кирисовой. Но пока конкретного места придумать не мог:

– Да я бы нашел часок-другой для тебя, но, я знаю, ты сейчас круглосуточно занята политикой.

– Есть и такое, но не круглосуточно. Меня выдвигают в депутаты самого высокого уровня.

– Но у нас ты вряд ли пройдешь в депутаты…

– А я во Львовской области. Не знал?

– Слышал… – и Роман решил, что в это воскресенье ему не дали отдохнуть, то он должен сам организовать себе, хоть небольшой, отдых. – А ты не хотела со мной встретиться?

– Можно. Только когда? – Сразу же положительно откликнулась на его мужской зов Кирисова.

– Да, хоть сейчас!

– Не знаю. В этой школе я толком никого не знаю. Хотя бы можно было уединиться… Ты думай!

И Семерчук придумал:

– У тебя дома можно?

– Можно. Но трамваем долго добираться.

– А я на машине. Бегом к тебе домой и обратно.

– Хорошо. Пойду, оденусь, а ты жди меня здесь.

Семерчук взволновано задышал – получалось и в такой всенародный день немного отдохнуть. Минут через пять из дверей зала для голосования вышла Кирисова.