Время просить прощения

Немцы уже близко. Сколько метров, не знаю, но, близко, кажется, я уже спокойно различаю даже цвет волос под касками, но это обман зрения, не видно их. Почти одновременно с моими мыслями грохочет громкое:

– Огонь!

И начинается ад. Стреляю и я, в первый раз осознанно стреляю во врага, неловко, не умеючи, но стреляю. Винтовка тяжелая, подлетает после каждого выстрела, а еще нужно затвор дергать.

Кажется, что враг совсем подошел вплотную, от страха начинают трястись руки, а из-за этого тяжело справиться с затвором. Заедает, гад. Нет, Севка, это не затвор, это твои ручки бестолковые, из задницы растущие. А страх-то какой, липкий, противный, страх именно за то, что не успею выстрелить.

«Успокойся уже, ты не один, ребят много, не успеет фриц дойти. Вот!» – проговорив это про себя, замечаю, что помогло. Втыкаю новую обойму в винтовку, затвор клацает, удивительно, даже звук слышу. Попал ли я в кого-то из немецких солдат, не знаю, скорее всего, не попал, но появился какой-то азарт. Нет, не так, появилась уверенность. Я точно знаю, что смогу выстрелить, а быть может, даже убить. Я видел, к чему приводят трусость, нерешительность, слабость и глупость. Но я другой теперь, повторюсь, я готов убивать, как бы страшно не было от этой мысли.

А картина на поле уже поменялась. Горели немецкие танки, все три, что и наступали тут на наши окопы. Бойцы еще стреляли, но уже было видно, что враг дрогнул. Немцы сейчас лежат, кто прячется за танки, стоящие посреди поля, кто уткнулся в землю и притворился овощем, но атака у них заглохла.

Летит новая команда:

– Проверить оружие, поправить окопы!

Бойцы споро перезаряжают свои винтовки, кто-то берет лопатку и начинает махать, кидая осыпавшуюся землю наверх. Тупо смотрю по сторонам, не зная, что лучше сделать, винтовка в порядке вроде, но копать не хочу страшно. Страшно оторвать взгляд от поля, когда там, всего в нескольких десятках метров, враги. То, что немцы для меня враги, теперь уверен, вся та шелуха, что была в моей башке, вылетела наконец, когда пришлось сдохнуть такое количество раз…

Кто-то из наших еще постреливает. Видимо, заметили движение на поле, пытаются убить врага, чтобы он завтра снова к нам не пришел. Правильно, наверное.

Минут сорок было тихо, причем вообще. Казалось, мы тут словно в поход пошли, собрались большим табором, вышли в лес или в поле, да тут и остановились. Кто первым заметил в небе самолеты, не знаю, но крики «Воздух!» послышались с разных сторон. Вновь командир отдает приказ всем укрыться, никому не лезть наружу, лежать, как мыши под веником. Укладываюсь и я, положив винтовку под себя. Неудобно, а что делать?

Сколько там летело самолетов, я не знаю, да и никто, я думаю, не считал, но вот бомбы сыпались так густо и так долго, что казалось, это никогда не кончится. Взрывы раздавались без остановки тут и там, рядом, на отдалении, везде. Земля сыпалась на меня, но двигаться, чтобы скинуть ее с себя, было страшно. Только бы не засыпало, мне уже становится страшно, что я вновь погибну от удушья, как в вагоне.

Наконец, разрывы бомб стихли, на миг стало настолько тихо, что в ушах зазвенело. Первая же мысль, предательски подлая, от которой страх разгорался еще сильнее, была простой: я что, один? Пытаюсь осмотреться, но понимаю, что меня реально присыпало землей. Паника – худший помощник, и она разгоралась все сильнее. Шевелюсь, как червь навозный, локтями, коленками вперед-назад, пытаюсь скинуть то, что на мне лежит. Выходит с трудом.

Кто-то хлопает меня по каске, подхватывает под руку и помогает выбраться. Подняв немного голову, отплевываюсь, земли набилось в рот, просто ужас как много.

– Живой, братишка?

Слышу наконец чей-то голос, но ответить не могу, слишком много земли съел. Кивая в ответ, показываю большой палец на руке. Меня вновь хлопают по каске:

– Давай, братка, поднимайся!

Откапываюсь сам, нахожу винтовку. Блин, она как кусок глины. Сбиваю большую грязь, рукавом протираю ствол. Как там учили? «Нужно открыть затвор и проверить, если есть грязь, немедленно вычистить!» – вспоминаю я и проделываю все необходимые манипуляции. Помогло. Затвор оказался чистым, но ствол пришлось чистить. Успел буквально секунда в секунду перед новой командой:

– Внимание, бойцы, без команды не стрелять!

Высовываюсь из окопа.

– Ба, знакомые все лица. Фашисты, опять вы? – шепчу сам себе, попутно не переставая плеваться. Видимо, адреналин зашкаливает, и я сам себя так завожу перед новой схваткой с врагом.

В новую атаку враги шли не так споро. Видимо, несмотря на авианалет, все же побаивались нас, и это правильно. Только сейчас оглядываюсь по сторонам и с некоторой растерянностью замечаю, что бойцов в окопах стало меньше. Взгляд скользит вниз, буквально в трех шагах лежит кто-то, из-за большого количества земли на нем не понять, живой или нет. Хотя ведь он не шевелится совсем, значит…

– Огонь!