Время рокировок

— Мы на встречу с ним и ездили. Вот только нарвались на кочевников, а дальше вы знаете. Потому мы по степи такие петли и крутили, надеялись скинуть погоню с хвоста и выйти в условленное место, да вот, не удалось. А когда затеяли возвращаться, было уже поздно. Да еще Рик в одной из стычек погиб, а переговоры должен был вести именно он. Его Джон на это уполномочил, он его штатный переговорщик. Был.

Вот почему Асланбек так спешил и не остался у нас в крепости! Просто не хотел терять время, ему же надо было вернуться к Кагану, чтобы доложить, какие мы… А я не знаю, кстати, какими он нас показал. Может — негодяями, которые не поддержали соседей, а может — и нет. Может, наоборот, сказал, что встретили его хорошо, подарок вот вручили памятный, а что ответа нет — так это нормально. Нет главного в крепости — нет ответа. Очень сложно сказать, что в голове у этого человека, одно понятно — с мозгами там все в порядке. Любую ситуацию он непременно выгибает в свою пользу, и это талант. Талант, который мне в своем нынешнем воплощении по соседству живым не нужен.

Так вот — он должен был успеть вернуться, а потом еще обосновать свой отъезд на место встречи с «атомщиками», на это все нужно время. А концы-то немалые! И лошадей у него нет, только что на своих двоих топать. Что телега с рабами — спектакль, это мне еще тогда понятно стало. Кстати — еще один штрих к портрету нашего героя — он учитывает любую мелочь.

А если копнуть совсем глубоко, то можно увидеть совсем уже интересную вещь. С чего это Каган вдруг так резко помешался? Я уже об этом думал, но в свете открывшихся обстоятельств это выглядит совсем уж подозрительно. Это выглядит как помешательство или гипноз. Тут есть маги, тут есть наркотики — так что вариантов масса, было бы желание, а методы найдутся. А у Асланбека, похоже, желание есть. Потому и отправился под нож весь старый ближний круг владетеля степи — они знали его с самого начала и имели к нему прямой доступ, а значит, могли заметить, что с ним все не так ладно. Например — что зрачки расширены или что-то еще. Простых воинов никто слушать не будет, а вот советников, ветеранов — еще как. И потому они были убиты, один за другим.

Потом Каган, который сам уже ничего не соображает, ввязывается в эту нелепую войну, которая при любом раскладе погубит его. Она ведь ему даже не нужна, зато она нужна другому человеку, причем — позарез. Следом Каган совершает кучу безумств, которые не укладываются в голове нормального человека, что помаленьку, помаленьку подрывает его авторитет. Самый яркий тому пример — он бросает «атомщикам» этот нелепый вызов на битву, над которым потешаются все, подозреваю, что даже его собственные бойцы. Я практически уверен, что эту мысль внушил одурманенному Кагану тот же Асланбек, и тем самым отправил его на эшафот, поскольку с этого поля битвы повелитель степи не вернется в любом случае. Он либо погибнет в процессе сражения, если таковое случится, либо его убьют свои же кочевники, которым кто-то вовремя шепнет: «Он безумен, он ведет вас к смерти. Ату его!». Но что он умрет — это несомненно. И скорее всего — от пули в спину.

А после все будет просто. После войны всегда бывает мир на достойных условиях, ошельмование погибшего лидера и обещания счастливой жизни уцелевшим в бойне. Причем, сдается мне, что Асланбеку мало просто власти, он хочет, чтобы ему поклонялись. Он, по ходу, хочет быть воплощением бога на земле. Уважаю, большие люди всегда ставят себе большие планы. Мне такое не дано.

Конечно то, что он не смог переговорить с «атомщиками», здорово поменяло его планы, но я уверен, что у этого товарища есть запасной вариант, а то и не один.

А Салех и тут не пляшет, если исходить из слов Мэнси, они его списали со счетов.

— Нет худа без добра, — отметил я бодро — Зато с нами познакомились. Кстати — поставки продуктов, если что, мы вам обеспечим — и фрукты, и овощи, и рыбу. Последнее — хоть возами.

— Обсудим, — кивнул Мэнси. — Почему нет? Скажу тебе честно, Сват — мы любим подраться, но война — это другое. Одно дело — хорошая потасовка, после которой все участники умываются и идут вместе выпивать, а война… В ней нет выгоды, а особенно в этом мире, где даже смерть — условность. Да она, по меньшей мере, просто невыгодна. Мы угрохаем кучу ресурсов, которые не так легко достаются — и ради чего? Чтобы доказать, что именно мы выше других на стенку писаем? Ладно бы, нам еще эти земли были нужны, так даже этого нет. Так что я — за мир и сотрудничество.

— Мэнси, ты как будто побывал в моей голове, — сказал я ему проникновенно. — Одно только меня печалит — далеко мы друг от друга живем и не сможем вот так запросто пивка друг с другом попить.

— У вас есть пиво? — вытаращил глаза Фрэнки. — Скажи, что это так!

— Пока — нет, — опечалил я его. — Но, если есть спрос, то раньше или позже у нас появится предложение.

— Спрос есть! — Фрэнки выпучил глаза, как краб. — Предложение давай! За ценой — не постоим.