Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии

Кирилл с каким-то болезненно-недоверчивым чувством выслушал его рассказ о том, что никто, кроме шамана, не сможет пройти по дугутэкит – тропе, прорезающей хребты, и что даже если посторонние люди будут проходить совсем близко от них, то не смогут увидеть ничего. В лучшем случае они услышат какие-то приглушённые голоса, доносящиеся неизвестно откуда, или почувствуют запах дыма невидимого для них костра – столь могучую силу имеет создающий иллюзии шаманский туман, по-эвенкийски – саманды тамнакса.

Ещё множество мифических историй и сказок услышал он от охотников эвенков. Мифы о происхождении Земли, поднятой из глубин бесконечного океана белоснежной гагарой, а затем силами Хэли-мамонта и колоссального змея Дябдара превращённой в огромную сушу с горами и реками, сказки о духах, живущих в тайге и открывающих свою силу тому, кто её ищет, легенды о шаманах, много тысяч лет назад пришедших на Землю из далёких миров.

Рассказывали они и о древних богатырях – сонингах, которые силой своей сравнимы были с силами неба, о сплетённом из тонких ветвей плоту, который несёт людей вдаль по небесной реке, о том, что когда-то давно жили их предки далеко на юге, где зелёная тайга, горы, степи и пустыни сходятся вместе… О том, что нет той силы, которая могла бы разорвать связь между ними и землёй их.

Кирилл уже не уставал во время длинных переходов, однако его неизменно удивляла выносливость обоих охотников, мышцы которых были словно сделаны из сыромятной кожи. Он в полной мере осознал, почему эвенков называют ещё и тунгусами – людьми, идущими поперёк хребтов.

Среди долгих переходов был у них один, когда они снова пришли в устье реки Комнэ, где Кирилл впервые встретил золотоискателей. Поднявшись на высокий берег, они пришли к древнему скиту, полуразрушенные тёмные венцы которого вросли в землю, а двускатная крыша провалилась. Среди кустов чёрной смородины, жимолости и колючей дикой малины скрывался двухметровый обелиск – резной лиственничный столб, потемневший от непогоды и времени, покосившийся, но ещё крепко стоящий. Холмик под обелиском затянулся мягким мхом, в желтовато-зелёных витых прядях которого виднелись тёмно-зелёные сочные листы брусничных кустиков и заострённые тонкие лезвия листьев пьяняще пахнущего багульника.

Кирилл долго разглядывал мастерскую резьбу, покрывавшую столб: неизвестные лики, фигуры животных и птиц. Венчала столб раскинувшая крылья ястребиная сова. Неизвестный резчик уловил момент, когда птица намеревалась взлететь, расправив широкие бесшумные крылья и распушив длинный хвост, и мастерски воплотил его в дереве. В профиле совиной головы было что-то неуловимо напоминающее лицо человека.

Эту ночь они провели на открытой поляне недалеко от скита. Они глядели на живые «ртутные» огненные волны, перекатывающиеся в костре, пили крепкий чай и всю ночь беседовали. Неторопливо и как-то задумчиво Михаил рассказывал о том, что душа человека и любого живого существа не умирает, а возвращается через какое-то время после смерти тела раз за разом, пока не исполнит свою миссию на этой Земле. А миссию эту поручает людям хозяйка Вселенной Энекан Буга.

– Да, – говорил Михаил, – жизнь бесконечна, и это не секрет для шамана, который помнит.

Он рассказал, что с древних времён шаманы считали прибежищем душ планету Чолбон, Венеру.

– Там как будто деревья кругом растут, а на них гнёзда маленькие. А в гнёздах птенчики, вроде как птенцы синицы или какой другой маленькой птички. Подрастают они там, а как «на крыло встанут» – сразу же на Землю слетают.

– А души шаманов тоже там подрастают? – спросил Кирилл.

Михаил посмотрел на Кирилла серьёзным взглядом:

– По-разному бывает. Но души тех людей, которым шаманами суждено стать, выглядят как птенцы других птиц – больших, перелётных, иногда хищных. Вот орёл, например, лебедь, ястреб. Чайка, однако, тоже… И гагара – укэн по-нашему.

Мысленно Кирилл ахнул, в его уме словно начали складываться фрагменты головоломки. Помолчав, Михаил рассказал Кириллу о том, что живший здесь много лет назад шаман, был совой – птицей, летающей в ночи.

– И где он теперь? – поинтересовался Кирилл.

Михаил молча показал рукой в небо, где уже занимался огонь рассвета. Он долго смотрел на высокие розовые облака, пока, наконец, взошедшее солнце не обесцветило их совершенно, и сказал задумчиво:

– Геван сэмчэ…

– Утренняя звезда умерла... Рассвело, стало быть, – перевёл Виктор, а Кирилл в очередной раз подивился выразительной поэтике незнакомого языка.

– А реку эту неспроста называют Комнэ. Это слово означает «преграда», «заслон». Потому как пройти здесь может только человек с чистым сердцем, тот, кто душу свою не потерял.

***

На другой день они возвращались к чуму, когда уже близился вечер, пройдя не один десяток километров. Выйдя на высокий обрывистый берег Еннгиды, Кирилл полной грудью вдохнул влажный и плотный речной воздух и, не в силах сдержать рвущуюся наружу радость, закричал во весь голос

– Э-э-э-э-э-эй!!!